Когда они рассказали Жоре-культурнику, что старик оказался родным отцом директора театра, где они трудятся в поте лица, культурник обомлел.
Вот это интересно!
Знай Жора об этом раньше, он бы мгновенно подружился с ним, ближе познакомился бы, и старик попросил бы сына, чтобы тот взял Жору к себе на работу. Он давно мечтал стать в театре администратором. К тому же он не в ладах с завхозом, кляузным малым, который может продать тебя ни за понюшку табаку. Ему, Жоре, уже несколько раз намекнули, что, если он не хочет, чтобы его с треском прогнали со службы, пусть подает заявление об увольнении по собственному желанию. И вот представлялся. счастливый случай. Все проблемы сразу были бы разрешены.
А теперь? Как же теперь быть? Столько пакостей в угоду этим трем дурам он сделал папаше директора! С каким же видом он подойдет теперь к нему со своими просьбами? Тот просто выругает его последними словами и будет прав!
Эх, каких только чудес не бывает в жизни!
Жора не переставал сокрушаться. В самом деле, какой счастливый случай представлялся найти тропинку к сердцу директора театра! Такой случай, и он пропустил его!
Нет, видимо, каким родился неудачником Жора, таким уж умрет. А когда нет счастья, то лучше вообще не родиться на свет божий!
Всю ночь никто из них не смыкал глаз, размышляя, каким образом найти общий язык со старичком, отцом директора, как смягчить его характер, каким путем восстановить с ним дипломатические отношения.
Жора, который вихрем врывался каждое утро в палату и орал во всю глотку, тарабанил кулаком в двери палат: «А ну-ка, ленивцы, бегом на зарядку!», на сей раз вошел на цыпочках, чтобы старика не испугать, осторожненько подошел к его койке и мягко сказал:
– Папаша, если вам не хочется идти на зарядочку, то спите, пожалуйста, на здоровье, сколько вашей душе угодно.
Теперь он уже его не будил грубо и нахально, как все эти дни, не стыдил перед всеми – мол, какой лентяй, не хочет укреплять свое здоровье, не хочет заниматься физзарядкой.
Отныне обращался к нему не иначе, как «папаша», старался быть с ним вежливым, корректным, но старик, как на грех, не обращал на него никакого внимания, даже не отвечал на его заискивающие поклоны.
А это Жору мучило больше всего. По всей видимости, старик не может простить ему грубость, его никчемные остроты и нелепые смешки.
И культурник окончательно пал духом.
А в это время престарелые балерины дожидались на крыльце, у выхода – может, выйдет их ближайший сосед и они смогут его приветствовать, обратиться с ласковым словом, смягчить предыдущую грубость.
