Кабинет Джони, немногим больший, чем ниша, был зажат между лабораторией анализа следов с места преступления и лабораторией химических исследований в конце коридора. Когда я вошла, она сидела за черным столом, вглядываясь в объектив окуляра стереоскопического микроскопа, блокнот рядом с ее локтем был заполнен аккуратными записями.
— Неудачное время? — спросила я.
— Не хуже, чем любое другое, — откликнулась она, рассеянно оглянувшись.
Я пододвинула стул.
Джони была миниатюрной молодой женщиной с короткими черными волосами и широко распахнутыми темными глазами. Мать двоих детей, она вечерами училась на доктора философии и поэтому всегда выглядела усталой и немного торопящейся. Но, с другой стороны, так выглядело большинство сотрудников лабораторий, и если уж на то пошло, это же самое частенько можно было сказать и обо мне.
— Как там с материалами по делу Берил Медисон, что-нибудь удалось выяснить? — спросила я.
— У меня ощущение, что такого ты не ожидала. — Она листнула назад несколько страниц блокнота. — Следы по делу Берил Медисон — сплошной кошмар.
Меня это не удивило. Я сдала на анализ множество пакетиков и образцов. Тело Берил было настолько окровавлено, что собрало мусор, как липучка для мух. Особенно трудно было исследовать волокна: прежде, чем Джони смогла положить под микроскоп, их требовалось еще очистить. Для этого каждое волоконце закладывалось в контейнер с мыльным раствором, который, в свою очередь, помещался в ультразвуковую ванну. После того как кровь и грязь осторожно приводились в движение, раствор процеживался через стерильную фильтровальную бумагу, и каждое волокно укладывалось на предметное стекло микроскопа.
Джони просматривала свои записи.
— Если бы я не была уверена, — продолжила она, — то заподозрила бы, что Берил Медисон убита не у себя дома, а где-то в другом месте.
— Это невозможно, — ответила я. — Она была убита наверху, и ее смерть наступила незадолго до того, как приехала полиция.
— Я знаю. Начнем с волокон, явно имеющих отношение к ее дому. Таких было собрано три вида — с окровавленных участков кожи на ее коленях и ладонях. Это — шерсть. Два вида — темно-красные, один — золотистый.
— Они соответствуют восточному молитвенному коврику наверху в коридоре? — вспомнила я фотографии места преступления.
— Да, — ответила она, — очень хорошее соответствие с образцами, принесенными полицией. Если Берил Медисон стояла на четвереньках на коврике, это вполне объясняет, как на ее ладонях и коленях оказались эти волокна. Здесь все относительно просто.
