Однажды Ясю поручили привести пана Дурского из пивной. Мальчик пошел туда и обнаружил опекуна в веселой компании солидных людей.
— Ого, поглядите-ка! — воскликнул мастер, увидев его. — Это, знаете ли, такой парень… Он, сударь мой, даже по-французски может, если захочет, а все-таки мне его отдали на воспитание.
— Фью!.. Фью! — свистнул один из присутствующих, напыжившись, словно сенатор, хотя явно смахивал на мясника.
— Не верите?.. — спросил мастер, стараясь с честью удержаться на стуле. — Скажи сейчас же, мальчуган, как по-французски пиво, водка или сюртук?
Когда смущенный Ясь перевел эти слова, мастер спросил:
— Ты зачем сюда пришел?
— Хозяйка зовет пана в магазин.
— Нашла дурака! — кисло заметил пан Каласантий. — Скажи ей, что я никак не могу уйти, что у меня дела… что тут один купец из Петербурга… что я принимаю заказы…
Присутствовавшие захохотали, а пан мастер сказал, подавая Ясю кружку:
— На! возьми… выпей и передай все точно, как я велел.
Ясь вежливо отказался, и пан мастер даже привскочил от удивления.
— Не пьешь пива?.. — крикнул он. — Эй!.. Зоська!.. Дай-ка этому мальцу рюмку анисовки! Пусть отведает, какова она на вкус…
Ясь отказался и от анисовки и поспешил вернуться в магазин, где пани Дурская с легкостью выведала от него, что ее муженек пьет пиво и для отвода глаз ссылается на какого-то купца из Петербурга.
Мастер, узнав об этом, сердито плюнул.
— Ничего из него не выйдет! — ворчал он. — Пива не пьет и разносит сплетни!..
Среди оравы недоброжелателей Ясь неожиданно нашел друга в лице подмастерья Паневки. Пан Игнаций Паневка был человек совсем еще молодой, приземистый и нескладный, с большой головой, украшенной прямыми, как проволока, волосами, крючковатым носом и глазами навыкате; работоспособностью он обладал невероятной, на нем одном, собственно, и держалась мастерская Дурского. Он считался лучшим закройщиком в Варшаве, и товарищи даже сложили про него песенку:
Пан Паневка так кроит,
Из-под ножниц шерсть летит!
Не закройщик, а бог,
Только глуп, как сапог!
Родни у Паневки не было (двадцать с лишним лет назад аист выронил его из клюва возле больницы Младенца Христа), поэтому он привязался к своему мастеру; несмотря на частые ссоры, они работали вместе уже несколько лет. Нет сомнения, что день разрыва между Игнацием и Дурским оказался бы роковым для мастерской, магазина и репутации знаменитого портного.
Паневка слыл большим оригиналом. Не было у нею ни ума, ни образования, но по какому-то странному инстинкту он тянулся к тем, кого считал выше себя, и старался им подражать. К несчастью, идеалы Паневки были более чем скромными. Один из его кумиров причесывался на прямой пробор и носил перчатки кирпичного цвета, и вот пан Игнаций с некоторых пор не признавал иных перчаток и иной прически. Другой внушил ему уважение своей силой и скандальной славой; Паневка тотчас пожелал равняться по нему: налетел на здоровенного верзилу, был позорно избит и в довершение отсидел несколько дней в участке.
