— У нас к тебе большая просьба, папа… — начал Эдек.
— Мы хотим учить Яся… — быстро вмешался Тадек.
— Да нет же, не так!.. — осадил его Эдек. — Дай, я скажу… Мы хотим, чтобы он играл с нами…
— Ну да, конечно, чтоб играл!.. — прервал брата Тадек.
— Дай же мне сказать!.. — снова одернул его Эдек. — Мы хотим учить Яся, и если он окажется прилежным, будем с ним играть…
Пани поглядела на мужа с торжествующей улыбкой, а расчувствовавшийся пан Кароль сказал:
— Меня очень радует, дети мои, что у вас такие благородные устремления. Разумеется, учите вашего молодого друга, ибо таким образом вы с малых лет привыкнете служить ближним!
— Ну что, разве они не поняли тебя?.. — прошептала пани, наклоняясь к своему супругу.
Пан Кароль с чувством поцеловал ее руку.
Эдек подошел к удивленному и испуганному Ясю и объявил:
— Сегодня у тебя еще каникулы, а завтра примемся за уроки. Если будешь хорошо учиться, мы тебе позволим ездить на велосипеде или стрелять из ружья. Что тебе больше понравится!
Затем пан Кароль со своими не по годам развитыми сыновьями отправился в гости, а Ясь снова остался один. Он был ослеплен своим счастьем и вместе с тем встревожен. Его радовало, что отныне у него будут товарищи, он сможет играть с ними и разговаривать. Он дрожал от одной мысли, что выстрелит из ружья, и упивался надеждой покататься на велосипеде. Он с любопытством спрашивал себя: чему же они будут меня учить? — и заранее предвкушал похвалы за усердие. Может быть, и пан Кароль с супругой, видя его старательность и послушание, приласкают его когда-нибудь, а может, и поцелуют так же сердечно, как та, которая покинула его несколько месяцев назад. У Яся, видите ли, временами возникали странные желания: иногда ему хотелось тихонько подойти к пани Кароль, положить голову к ней на колени и поцеловать ее платье. Если бы закрыть глаза и почувствовать, как нежные руки трогают его лоб или волосы, можно было бы вообразить, что это вернулась к нему на мгновение мать, которую он так часто видел в мечтах, но ни разу не мог прикоснуться к ней жаждущими губами. Все у него здесь было, все недоступные прежде удобства: и теплая комнатка, и лучшая еда, но недоставало знакомого лица, голоса, ласки…
В то же время прекрасные надежды Яся таили на дне какой-то неприятный привкус. Он никак не мог понять: почему оба мальчика ни с того ни с сего пожелали заняться его образованием?.. В обещаниях Эдека и Тадека ему слышалась та же напоминавшая скрип песка по стеклу интонация, которая прозвучала когда-то в словах: «Ясь! Будь моим сыном… Ясь, будь нам братом…»
