— Конечно, — ответил гость, усаживаясь на диванчик, где тотчас же примостился Ир, уткнув ему голову в колени.
Пан Игнаций пододвинул себе стул.
— Может быть, закусишь? Есть ветчина и немного икорки.
— Пожалуй.
— Ну, и выпьешь? Есть бутылка недурного венгерского, но только одна целая рюмка.
— Я буду пить из стакана, — сказал гость.
Пан Игнаций засуетился, открывая то шкаф, то сундучок, то стол. Он достал вино и снова спрятал его, потом поставил на стол ветчину и булки. Руки и веки у него дрожали, и немало прошло времени, пока он успокоился настолько, что мог собрать в одном месте перечисленные выше припасы. Только рюмка вина возвратила ему нарушенное душевное равновесие.
Между тем Вокульский усердно ел.
— Ну, что же нового? — спросил пан Игнаций уже более спокойным голосом, легонько ударив гостя по колену.
— Догадываюсь, что тебя интересует политика, — ответил Вокульский. — Будет мир.
— А зачем Австрия вооружается?
— Вооружается на шестьдесят миллионов гульденов! Она хочет захватить Боснию и Герцеговину.
У Игнация расширились зрачки.
— Австрия хочет захватить? — повторил он. — А с какой стати?
— С какой стати? — усмехнулся Вокульский. — Да потому, что Турция не может ей помешать.
— А что же Англия?
— Англия тоже получит компенсацию.
— За счет Турции?
— Разумеется. Слабые всегда платят за раздоры между сильными.
— А где же справедливость? — воскликнул Игнаций.
— Справедливо то, что сильные множатся и крепнут, а слабые погибают. Иначе мир превратился бы в инвалидный дом, а это как раз было бы несправедливо.
Игнаций отодвинулся вместе со стулом.
— И это говоришь ты, Стась? Всерьез, не шутя?
Вокульский невозмутимо посмотрел на него.
— Это говорю я, — ответил он. — Что ж тут удивительного? Разве этот же закон не применяется ко мне, к тебе, ко всем нам?.. Слишком много я сокрушался над собою, чтобы теперь лить слезы над судьбой Турции.
Пан Игнаций опустил глаза и замолчал. Вокульский продолжал есть.
— Ну, а как твои дела? — спросил Жецкий уже обычным своим тоном.
У Вокульского блеснули глаза. Он отложил булку и откинулся на спинку диванчика.
— Помнишь, — сказал он, — сколько денег я взял, уезжая отсюда?
— Тридцать тысяч рублей, всю наличность.
— А как ты думаешь, сколько я привез?
— Пятьде… ну, тысяч сорок… Угадал? — спросил Жецкий, неуверенно глядя на него.
Вокульский налил стакан вина и медленно осушил его.
— Двести пятьдесят тысяч рублей, из них большая часть золотом, — отчетливо произнес он. — А поскольку я велел купить ценные бумаги, которые продам после заключения мира, то получу более трехсот тысяч рублей.
