Щеголеватый кельнер во фраке и белом галстуке, с прямым пробором, подал им карточки и начал предлагать меню.
— Начнем с водочки и закуски, — предложил кельнер.
— За водку спасибо, — отрезал Дембицкий.
— А мне, пожалуйста, — сказал Сольский.
— Есть свежие устрицы.
— Отлично, — заявил Сольский.
— Так, к водке можно подать устрицы. Дюжину?
— К водке подайте два соленых рыжика.
— Два рыжика и дюжину устриц?
— Два рыжика без устриц, — ответил Сольский. — А может, вы, сударь, хотите устриц?
— Гадость, — проворчал Дембицкий.
— А на обед? — спросил кельнер.
— Мне — борщ, затем можно судачка, ну, кусочек сернины и компот, — заказал Сольский.
— Мне то же самое, только вместо сернины говяжью котлету, — прибавил Дембицкий.
— А вино?
— Полбутылки красного, — сказал Сольский, — а вам?
— Содовой воды.
Когда кельнер вышел из кабинета, навстречу ему шагнул хозяин.
— Ну как? — спросил он.
Кельнер махнул рукой.
— Рубля на два наберется.
— Только! — вздохнул хозяин. — Денег у таких — хоть пруд пруди, а всегда они скупы. Но ты к нему со всем уважением, он с вашим братом хорош, это пан Сольский.
— Который, тот, что постарше, или тот, что помоложе? — полюбопытствовал лакей.
— Тот, что помоложе, у которого не хватает денег на шубу.
Обслуживал кельнер на славу. Вовремя подавал кушанья, входя в кабинет, покашливал, выходил на цыпочках и Сольского титуловал ясновельможным. Гости за обедом беседовали.
— Вы, сударь, так ничего и не пьете, даже кофе, — говорил Сольский. — Не ложная ли это тревога с сердцем?
— Нет. С каждым годом мне все хуже, — ответил Дембицкий.
— Тем больше оснований заняться нашей библиотекой, вряд ли вам полезно бегать вверх и вниз по этажам, — сказал Сольский.
— С каникул, с каникул. Не могу я бросить пансион, куда меня соблаговолили принять, да еще в необычное время.
— Как хотите. Что же касается пансиона, то у меня к вам просьба.
— Я вас слушаю.
— Худые толки идут о пани Ляттер, — продолжал Сольский. — Мои родственницы обвиняют ее в том, что она вводит в пансионе курс эмансипации, что какая-то панна Говард хочет непременно сделать из девочек независимых женщин.
— Сумасбродка, — улыбнулся Дембицкий.
— Не будем говорить об этой сумасбродке, хотя из-за ее пропаганды пани Ляттер может лишиться нескольких учениц. Хуже скандальная история с сыном пани Ляттер и какой-то учительницей, вот о чем слух идет в Варшаве.
Дембицкий покачал головой.
— Впрочем, это меня тоже мало трогает, — говорил Сольский. — Дело известное, молодые женщины любят, когда их соблазняют красивые парни. Нехорошо, что люди, которые знают здешние деловые отношения, вот как оценивают положение пани Ляттер: долги, сокращение доходов, большие траты на сына, а в результате угроза банкротства.
