— Помилуй, что ты говоришь? Она должна еще больше любить тебя, и она будет любить…
— Меня никто не любит, — прошептала Ада.
— Ах, какая ты смешная! Да я первая так тебя люблю, что готова за тебя в огонь и воду. Неужели ты не понимаешь, что ты добра, как ангел, умна, способна, а главное, так добра, так добра! Ведь не любить тебя может только человек без ума, без сердца. Сокровище мое, золотая моя, единственная!
Эти возгласы сопровождались градом поцелуев.
— Мне стыдно, — улыбаясь, ответила Ада, у которой слезы показались на глазах. — Это ты лучше всех. Потому я и позвала тебя и хочу попросить, уговори ты осторожно Элю поехать за границу.
— Думаю, ее и уговаривать не надо.
— Да, но со мной…
— Именно с тобой. Где она найдет лучшее общество и лучшую подругу?
— Она меня не любит.
— Ты ошибаешься, Эля очень тебя любит, только она немного странная.
— Она бы, может, и любила меня, если бы я была бедной, а так… она слишком горда… Так что с нею, Мадзя, мы должны быть очень осторожны. Ни-ни, ни звука об этих несчастных деньгах.
— Будь покойна, — ответила Магдалена. — Я сейчас пойду к Эле и столько наговорю ей про пана Дембицкого, что она сама придет к тебе с благодарностями.
Когда Мадзя вышла из комнаты Ады, ночь уже надвигалась; от туч, затянувших небо, ночной сумрак казался гуще, дождь шел вперемешку с мокрым снегом. В коридоре зажгли лампы. При свете их Мадзя увидела, что с лестницы спускается классная дама, панна Иоанна, разодетая как на бал. Слышался шелест ее кремового платья с изящным облегающим лифом, открытым спереди, словно полуотворенная дверь, из-за которой осторожно выглядывала грудь, подобная лепесткам белой розы.
— Ты куда, Иоася? — спросила Магдалена.
— Сейчас к панне Жаннете, а потом со знакомыми на концерт.
— Ты просто прелесть, а какое платье!
Иоанна улыбнулась.
— Да, вот что, Мадзя, — сказала она помягче, — меня заменит панна Жаннета. Но, может, ты ей поможешь, а?
— Конечно.
— Мадзя, милочка, дай мне свои браслетки.
— Возьми, пожалуйста, они в столике.
— А может, ты дашь и веер?
— Бери все. Веер тоже в столике.
— Ну, тогда я возьму и твою кружевную наколку.
— Ладно, она под столиком, в шляпной коробке.
— Спасибо, дорогая.
— Желаю тебе повеселиться. Ты не видела Эленки?
— Наверху ее нет, она, наверно, у себя. До свидания.
Она скрылась на повороте коридора, слышен был еще только шелест ее платья.
«Какая эта Зося глупая! — подумала Магдалена. — Да разве Иоася позволила бы…»
