— Вандзя!.. Вандзя!.. — ответил дедушка.
— Но каким чувством, по-вашему, она проникнута?
— Мне кажется, вы рисовали ее в сидячем положении.
— Ах, что положение! Здесь прекрасно отражено любопытство… Ну, а тут?
— Разумеется, тоже любопытство!
— Что вы! Это жалость и грусть… Я наверняка создам шедевр!
— Если бы вы знали, какая жара! — прервал пан Клеменс, кладя рисунки и отирая пот со лба.
— Божественная красота, несравненное лицо! Пять лет учения не дали мне столько, сколько один этот сеанс… Где вы были, сударь?
— Э! — буркнул дедушка, усаживаясь в кресло. — Где я был! Искал компаньонку для Вандзи.
— Зачем?
— Он еще спрашивает! Не забывайте, что она уже… уже подрастающая барышня.
— Бутон, который вот-вот расцветет! — вставил Густав с увлечением.
— Да, вот-вот, а компаньонки у меня все нет как нет.
— Да на что это нужно?
— А вот и нужно! Девочка должна приобрести манеры.
— То есть, другими словами, окарикатурить это обаяние наивности…
— Ах, что там наивность! Нужна — и баста!..
— Сударь! Если дружба…
— Приличная женщина известного возраста…
— Если совет чистейшей, бескорыстнейшей дружбы…
— Приличная, честная, образованная…
— Которая своим педантством испортит прекраснейшее создание божье!..
— Обед на столе, — доложил Янек.
— Обед на столе! — воскликнул Пёлунович. — Обед, а после обеда душ и компаньонка!..
— После обеда, сударь, прогулка в Лазенки… Ведь мы так уговорились? — напоминал Густав.
Обед прошел очень весело. Вконец обессилевший дедушка ел за троих и острил за десятерых. Вольский пикировался с Вандзей.
За черным кофе сотрапезники услышали на улице грохот колес, который умолк под самыми окнами.
— Лошади! — сказал Густав.
Пёлунович подбежал к окну.
— Фью! Какие лошади, какие ливреи, какой шарабан! Да ты настоящий вельможа, дорогой Гуцек! Этот пустячок тебе, должно быть, обошелся рублей в тысячу!
— Это подарок моего дядюшки, — ответил Вольский.
— Золотой человек твой дядюшка! Познакомь же нас, дорогой мой!..
Между тем Вандзя оделась, и все вышли на улицу.
Осмотрев со всех сторон выезд, пан Клеменс усадил в шарабан внучку и сам сел рядом. Вольский поместился на козлах и взял в руки вожжи.
— Поезжайте сперва медленно, сударь, — сказала Вандзя, — мне надо покрепче приколоть шляпку.
Они двинулись шагом.
Как раз в этот момент Гофф направлялся из своего домишка к особняку. Он увидел едущих, узнал их и прибавил шагу, чтобы перерезать им дорогу.
Лошади двинулись быстрей, и Гофф побежал. Он даже сорвал с головы шапку и подавал какие-то знаки…
