Все это напоминало игру. Ведь, когда они познакомились, Кэтрин была четырнадцатилетней девочкой, впервые в жизни влюбившейся в красивого мужчину. Но прошли годы, и она изменилась – не могла не измениться. Интересно, сможет ли она быть счастлива с Джастином теперь?
– А почему бы и нет? – вслух ответила Кэтрин самой себе. – Разве я не могу быть настоящей леди? Глупости, конечно же, могу. Кроме того, разве я не была прилежной ученицей, обучаясь хорошим манерам у Невилла?
Окончательно осев на берегу, ее отец занялся домом и перестроил свой коттедж в большой двухэтажный особняк, как и подобает такому богатому и знаменитому человеку, каким являлся Ирландский Ястреб. При этом он не только сменил стены и мебель, но, невзирая на сопротивление жены, нанял в услужение семейную английскую пару, Невилла и Шарон Стимпсон.
Невилл был потомственным – в шестом поколении – дворецким, и это, по мнению Шона, должно было придать дому особый шик. Кроме того, он рассчитывал – и не без основания – на то, что из Невилла получится прекрасный наставник, который поможет Кэтрин усвоить правила хорошего тона. Спустя короткое время произношение Кэтрин и впрямь стало аристократическим. Порой у нее прорывался ирландский акцент, но только в минуты сильного гнева или возбуждения. Впрочем, уроки Невилла не ограничивались только языком.
Несмотря на то что Кэтрин срослась на своем капитанском мостике с мужскими бриджами и свободными матросскими блузами, усилиями матери и Шарон она постепенно привыкла и к женской одежде. Теперь в гардеробе Кэтрин появились и красивые платья, и кружевные сорочки, и прочие прелестные вещицы.
Поглаживая пальцами золотой кулон, висевший у нее на шее, Кэтрин продолжала разговор со своим отражением в зеркале.
– Но что, если я не понравлюсь Джастину такой, какой я стала теперь? – задумчиво спросила она саму себя. – Не знаю, насколько он изменился за эти годы, но я-то изменилась очень сильно.
Она встала и подошла к большому зеркалу, стоявшему в углу комнаты, чтобы рассмотреть себя в полный рост. Подросла она за четыре года совсем немного, но фигура ее округлилась и налилась женской спелостью.
– Ничего не поделаешь, – вздохнула Кэтрин. – Прежними у меня остались только волосы, и изменить что-нибудь в себе я не в силах. Даже для Джастина Прескотта.
Кэтрин терпеть не могла модных мелких локонов и колечек и продолжала носить прямые волосы, закалывая их шпильками, когда оставалась на берегу, и сплетая в толстую, до пояса косу, когда выходила в море.
