Сердце Эдварда сжалось от боли, когда он снова оказался в комнате, с которой у него было связано столько воспоминаний. За прошедшие пять лет гостиная ничуть не изменилась, все в ней осталось точно таким же, как и в тот роковой день, не хватало лишь Евангелины.
– Это была любимая комната моей жены, – пояснил Джеффри. Он все еще стоял у окна спиной к Эдварду. – Вчера была двадцатая годовщина нашей свадьбы, и я решил провести весь день здесь, погрузившись в воспоминания о том счастливом времени. И знаешь, я вдруг поймал себя на том, что разговариваю с Евангелиной так, как если бы она была жива.
– Ничего удивительного, Джеффри, – откликнулся Эдвард, присаживаясь на диван. – Иногда живым бывает очень полезно поговорить с мертвыми.
– Да, я разговаривал с Евангелиной, – продолжил Джеффри, по-прежнему глядя в окно, – и она ответила мне. Нет, это был не потусторонний голос и не призрачная тень. Это была она сама. Видишь ли, со дня ее смерти в этой комнате не был никто, даже я сам не мог заставить себя зайти сюда – мое сердце разорвалось бы от боли. Но вчера меня повлекла сюда какая-то неведомая сила. И, представь, я обнаружил в шкатулке письмо, написанное Евангелиной незадолго до ее смерти.
Эдвард сжался от ужаса. Ему хотелось убежать, но еще сильнее хотелось узнать, что же было написано в том письме.
– Обнаружив, что она беременна, Евангелина написала длинное письмо, – продолжал Джеффри. – Она всегда была добра к своим близким и не хотела огорчать их раньше времени. Однако ей было необходимо поделиться своим несчастьем хотя бы с кем-нибудь. Поэтому, я думаю, она и взялась за перо.
Он немного помолчал, поглаживая кончиками пальцев оконный переплет.
– Евангелина вспоминала дочь, погибшую в пламени пожара в ту страшную ночь в Феллсморе. Жена так и не оправилась от той потери. Она приходила в эту гостиную и сидела здесь часами. Знаешь, на что она смотрела? Я покажу тебе.
Джеффри поднял с пола картину, прислоненную к стене, поставил на каминную полку и откинул закрывающий изображение холст.
– Вот, – сказал он. – Я называл эту картину «Алмазной россыпью Карлайлов». Прекрасная картина, согласен?
Эдвард не мог отвести глаз от улыбающегося ему с картины лица Евангелины. Он даже не заметил, что брат подошел и встал рядом.
– Евангелина была не только красива, но и добра, – продолжил Джеффри своим низким, слегка рокочущим голосом. – Она ни за что не согласилась бы причинить боль тем, кого она любит. Вот поэтому она ничего и не рассказала мне. Она умерла в страшных муках, так и не поведав о том, что ты сделал с нею!
