— Как только я поговорю с Хардингами. Завтра или послезавтра.
Он чувствовал, как Дженис дрожит у него в руках, но, боясь испугать ее, не пытался обнять крепче.
— Я успею собраться. А что будет с остальными моими вещами?
Она обвела взглядом опрятную переднюю комнатку, швейную машинку — ее главное сокровище, аккуратную горку подушек, вышитые салфеточки и прочие безделицы, которые делали дом очень уютным.
Питер не знал, что ответить. Он не мог ей ничего обещать, не переговорив с Хардингами. Зря он пришел сюда раньше, не получив сначала деньги. Но, чтобы успокоить ее, он улыбнулся и уверенно сказал:
— Мы поручим кому-нибудь упаковать все это и хранить до нашего возвращения. Мне придется построить тебе хороший большой дом, чтобы ты смогла перевезти туда все эти вещи. Для моей лачуги они слишком роскошны.
Дженис улыбнулась, и хотя это была слабая улыбка сквозь подступающие к глазам слезы, все же это была улыбка. У Питера сжалось сердце. Она ему доверяет! Вряд ли в своей жизни эта женщина кому-нибудь доверяла. Он не понимал, почему Дженис соглашается на подобное безумие, но не хотел ее разочаровывать. Он сделает все от него зависящее, чтобы сдержать свои обещания.
— Вот уж не думала, что мои жалкие вещички кто-то назовет роскошными, мистер Маллони. Вы, наверное, ведете спартанский образ жизни?
Он решился прикоснуться к ее волосам.
— Питер. Привыкай называть меня Питер. Да, в самом деле, в последние годы я вел суровую скучную жизнь. Теперь я счастлив, что у меня появился тот, кто ее скрасит. Как ты думаешь, я понравлюсь твоей сестре?
По лицу ее пробежала легкая тень сомнения, и Питер на короткий миг почувствовал, как от нее снова повеяло холодком. Когда Дженис подняла на него глаза, они уже были спокойно-бесстрастными.
— Бетси еще не встречала человека, который бы ей не нравился, сэр, и будет страшно рада знакомству с вами.
Эти слова каким-то образом поставили точку в их предварительном разговоре. Питер выпустил ее из своих объятий и перешел к подробному обсуждению свадьбы. Строить планы — это то, что у него получалось лучше всего.
Дженис смотрела, как Питер Маллони вышагивал по Главной улице с таким видом, как будто эта улица принадлежала ему. Широкие плечи обтягивал сюртук безупречного покроя. «Стетсон» сидел на его голове как раз под тем углом, который указывал на богатство, власть и высокое положение в обществе. Даже его ботинки каким-то образом умудрялись блестеть в лучах предвечернего солнца. Глядя на этого мужчину сейчас, никто бы не усомнился, что он именно тот, за кого себя выдает: богач, который собирается стать еще богаче.
