Теперь она вонзила нож в буханку хлеба.
— О да! Есть еще тупоголовые нахалы, самовлюбленные кретины, есть еще те, кто считает себя Божьим даром для женщин… Продолжать?
— Нет-нет, кажется, мне все ясно. — Он криво усмехнулся. — Значит, вы настолько совершенны, что вам никогда не бывает одиноко по ночам?
Дженис выставила на стол блюда с мясом, хлебом и остатками яблочного пирога.
— Это не ваше дело, мистер Маллони. В жизни я натерпелась сполна и знаю, чего мне следует избегать.
Он придержал ей стул и, когда она наконец села, устроился напротив.
— Не многие женщины отказываются от прелестей супружества, мисс Харрисон. Боюсь, вам очень одиноко.
— Я не говорила, что не хочу выходить замуж, мистер Маллони. Отчего же? Я вышла бы, но только за очень богатого человека, — холодно и решительно ответила Дженис.
На этом тема была закрыта.
Уже в тот момент, когда эти слова слетали с ее губ, Дженис поняла, что не надо было их говорить. Наверняка многие женщины охотились за деньгами Питера Маллони. Теперь он будет презирать ее и можно распроститься с туманными надеждами на замужество.
Тем более что эти надежды были глупыми с самого начала и вызваны лишь мелькнувшим в его глазах желанием. Он только хотел того, чего хотят все мужчины. Зачем ему законное бракосочетание? Но у нее по крайней мере в отличие от Питера достало мужества честно признаться в своем желании.
У Маллони был такой вид, как будто в него ударила молния. Дженис почувствовала странное удовлетворение от того, что так задела его за живое. Обычно мужчины были слишком поглощены собой и не придавали никакого значения ее словам и поступкам. Встав из-за стола, она понесла к раковине свою пустую тарелку.
Это, казалось, вернуло его к действительности. И, положив себе еще один кусок курицы, он спросил:
— А Джэсон Хардинг знает ваше мнение о мужчинах, мисс Харрисон?
Какой шустрый! Дженис налила в тазик горячей воды и разбавила ее холодной.
— Он никогда его не спрашивал, мистер Маллони.
Ей показалось, что Питер усмехнулся. Дженис еще никогда не видела, чтобы он улыбался, а не то что смеялся, и, обернувшись, подозрительно взглянула на него. Питер смело встретил ее взгляд:
— Впредь предупреждайте меня о том, чтобы я не спрашивал вашего мнения до тех пор, пока не буду готов услышать его.
Дженис с трудом сдержала улыбку, ей вдруг стало легко и хорошо от того, что он понял ее. Но, быстро сообразив, что такое просто невозможно, она снова взялась за посуду. Как ни странно, но на этом их разговор не закончился. Дженис даже показалось, что ее заявление сняло с Маллони какое-то внутреннее обязательство по отношению к ней, и он стал держаться с большей непринужденностью. Когда Питер спросил, что она шьет, Дженис не стала долго медлить с ответом:
