– Эх, Алимджан, – сказал отец, – ты же ещё маленький, а поездки у меня дальние. Устанешь, беда мне будет с тобою!
Тут Алимджан не выдержал – заревел. Да так громко, что Лали выскочила на улицу.
– Ревёт, как ишак, – сказала она, – людей пугает!
Маме стало жалко Алимджана.
– Ладно, сынок, пойдём с нами хлопок собирать, глядишь, килограмма два наберёшь.
– Десять наберу! – крикнул Алимджан. – Давай фартук!
Но фартуки, в которые собирают хлопок, очень большие. Поэтому мама вместо фартука подвязала ему свой старый зелёный платок.
– Вот сюда, в платок, и будешь класть хлопок!
Только вышли за калитку – появился Юсуф.
– Алимджан, ты куда?
– Хлопок собирать, – ответил Алимджан.
И даже не взглянул на Юсуфа – так он важничал.
– И я с тобой, Алимджан!
– Иди, иди, Юсуф, – сказала мама, – хлопка всем хватит.
Хлопковая плантация раскинулась по всей долине. Коричневые кустики стояли тесно друг к другу. И на всех кустиках, будто искорки, белели комочки хлопка. Среди хлопковых кустиков, как цветы, цвели яркие платья, красные, оранжевые, жёлтые – собирать хлопок пришли всем колхозом. Мама тоже была нарядная: в розовом платье и в зелёной безрукавке. А у Лали платье было малиновое и лиловая тюбетейка.
Алимджан и Юсуф клали хлопок в платок. Но дело у них плохо двигалось. Хлопковые коробочки на кустиках маленькие, а в коробочке комочек белого хлопка ещё меньше. Да и не скоро эти белые комочки соберёшь с куста, ветки цепляются, мешают. У мамы руки проворные, раз-раз – и кустик стоит пустой. И Лали от неё не отстаёт. А вот Алимджан торопится, сердится, а всё догнать их не может. Руки у него очень скоро устали. Собираешь, собираешь, а в зелёном платке всё никакой тяжести. И одного килограмма не соберёшь никак, а он хотел десять!
Юсуф на восьмом кустике остановился. Он положил в платок последнюю горсть белого пуха и сказал:
– Домой пойду.
И пошёл с плантации.
Но Алимджан терпел. Солнце припекало голову, руки стали совсем вялыми. А тяжести в платке всё не прибавлялось. Мама посмотрела на него и сказала:
– Иди и ты, сынок. Спасибо за подмогу.
Алимджан обрадовался. Но виду не показал.
– Я ещё мало набрал. Я ещё могу.
– Ничего, на твою долю хватит. Вот будем сдавать хлопок стране, ты скажешь: «Моё белое золото тоже здесь есть!» А теперь иди.
Ну что ж, после такого разговора можно и уйти. И ноги Алимджана сами собой помчали его с плантации.
День в кишлаке катится, как камушек с горы. Не увидишь, как и прокатится. Вот уж и солнце село. И люди с плантации идут. И ночь подступила.
