Под старой яблоней, в заросшем дедовом саду перед ним стояла и смеялась Мэри Райан, и льдинки звенели в хрустальном бокале, рассыпая во все стороны золотистые пузырьки…
Билл рассмеялся, вторя ей, – и проснулся окончательно.
Было совсем раннее утро. Солнце пробивалось сквозь заросли, разбрасывая пригоршнями бриллианты и изумруды, повисающие на траве и ветках ожерельями росы.
Птицы распевали на все лады, и даже ворона – весьма неважный певец – жизнерадостно каркала на кусте боярышника.
Мэри открыла глаза – и утонула в счастливом взгляде Билла. Серые глаза светились таким восторгом и преклонением, что девушка немедленно ощутила себя королевой.
Странно… Смущения не было. Совсем. Хотя из одежды на ней была только юбка, а Билл по-прежнему обнимал ее.
Теперь, одарив Мэри сияющим взглядом, он снова прижался щекой к ее груди и блаженно затих. Мэри осторожно вытянула вверх затекшие руки и потянулась.
– Кошмар! Я заснула.
– Я тоже.
– Я заснула голая, с малознакомым офицером полиции, в лесу, на берегу озера, куда в любой момент может примчаться орда детей.
– Мэри?
– Чего тебе?
– Я тоже заснул.
– Да, но ты-то заснул одетый, к тому же с уважаемым человеком, врачом Грин-Вэлли…
БИЛЛ! Ты заснул?!
– Да.
– И проспал всю ночь?
– Как убитый.
– И тебе не снились кошмары?
– Мне снилась ты.
– Ох… А мне ты. Кажется. Потому что точно я не помню. Я помню только, что была очень и очень счастлива.
– Мэри?
– Что?
– Ты вчера сказала…, что тебе кажется…, ну… что ты меня…
– Я тебя люблю?
– Я…
– Так я тебя люблю.
– Мэри?
– Ну?
– Я тебя люблю.
– Ох, Билл…
– И я не могу без тебя жить. Я умру без тебя. Я умру за тебя. Я умру с твоим именем на губах. Я вообще никогда не умру, если рядом будешь ты!
– Билл… У меня сердце сейчас разорвется. Я такая счастливая, что прямо ужас. Господи, как я разговариваю! Билл!
– Мэри…
– Я люблю тебя. И я всегда буду с тобой.
Всегда. И тоже никогда не умру. Мы будем абсолютно бессмертные и вечно влюбленные.
Он опять поцеловал ее, на этот раз нежно и осторожно, а потом она без всякого смущения выскользнула из его рук, скинула юбку – и через пару секунд они вдвоем нарушили многолетнее табу Грин-Вэлли, с хохотом и криком нырнув в теплую коричневую воду лесного озера.
Полчаса спустя они шли по еле заметной тропинке к дому Уиллингтонов. Билл отводил ветки в сторону и отшвыривал коряги, попадающиеся по пути, а Мэри держала его за руку и утопала в собственном счастье.
Любовь накрыла ее сверкающей волной, оглушила, ослепила – и подбросила к самому солнцу. Мир цвел совершенно иными красками, у всех птиц были другие голоса. Мэри ощущала себя частью этого мира, и мир был прекрасен.
