Его внук стоял на коленях в траве, мокрой от росы, у подножия корявой древней яблони.
Обхватив голову руками, он медленно раскачивался из стороны в сторону и тихо выл. Харли едва не схватился за сердце, на секунду поверив, что Билл и впрямь лишился рассудка.
Потом старик бесшумно и жалостно вздохнул.
Он понял, в чем дело.
Так плачут мужчины, не умеющие плакать.
Так плакал он сам, двадцать семь лет назад, на могиле собственного ребенка. Джилл.
Чувствуя себя старым и безмерно усталым, Харли на цыпочках вернулся в дом. Он понятия не имел, что ему делать дальше.
Гортензия Вейл откинулась на спинку кресла и смерила золотоволосую пышечку Дотти насмешливым и полным ехидства взглядом.
Дотти ответила ей безмятежной и доверчивой улыбкой.
– Я, наверное, много говорю, миссис Вейл?
– Что ты! Я бы сказала, ты практически сфинкс.
– Кто?
– Ясно. Неважно. Значит, с курсами покончено? Или вернешься, доучишься?
Дотти неожиданно вспыхнула и опустила голову.
– Я хочу уехать, миссис Вейл.
– Во как! Ты же раньше не хотела? Собиралась найти работу в Бриджуотере и ездить из дома. Мэри по тебе скучает – по необъяснимой для меня причине, но не мое это дело. Так чего это вдруг?
Дотти и внимания на шпильки старухи в свой адрес не обратила. Она не поднимала глаз, нервно завязывая узелки на бахроме скатерти.
– Я тоже ее очень люблю, Мэри, миссис Вейл. Но ведь она выходит за… Ника…
– Ха!
– Ей будет не до меня. Да и мне…
– Вот это правильно. Тебе замужем самое место. Бросай ты вертеться перед зеркалом, заканчивай курсы для очистки совести и выходи замуж. Секретарша из тебя получится аховая, а вот жена – хоть куда.
– Все вам смеяться, миссис Вейл!
– Вот сейчас я как раз серьезна, как собор святого Петра! Дотти, ты уж прости меня за мой язык, но я всю жизнь такая, мне привычки менять поздно. Поверь мне, есть женщины, которым противопоказано работать. Они даже добиваются успехов, делают карьеру, зарабатывают деньги и хорошо одеваются, покупают себе квартиры и машины, ездят на всякие курорты и ходят в театр – но посмотри такой женщине в глаза, а там одна тоска и полная бессмысленность. Потом ей вдруг попадается какой-то небритый мужик с брюшком и склонностью к выпивке, проходит полгода – оп-па!
Мужик уже выбрит, чисто одет, сыт и бросил пить, ходит на работу и ездит на ее машине, а она сама, босая, беременная и в халате, варит ему суп и абсолютно счастлива. Потом у них родится трое детей, она растолстеет и забудет, как звали ее маникюршу, но, что характерно, все они будут счастливы.
