— Если мне придется вылезти из ванны, чтобы тебя ловить, ты об этом пожалеешь, — голос Хейла был лишен всякого выражения, что делало его угрозу еще более убедительной.
Кэти с отвращением нагнулась над ванной, намочила кусочек мыла и начала медленно водить им по его груди. В ходе этой услуги пышная растительность Хейла свивалась маленькими колечками, и кончики ее пальцев, нежные и чувствительные, ощущали их непривычную грубую жесткость. Внезапно Кэти почувствовала почти невыносимое искушение бросить мыло и всеми пальцами зарыться в эту темную поросль. Шокированная своими фантазиями, она поступила наоборот и, поджав пальцы, постаралась касаться его тела только кусочком мыла. Хейл, легко раскусивший ее прозрачную хитрость, тем не менее ничего не сказал. Закрыв глаза и расслабившись, он наслаждался ее работой. Она торопливо закончила намыливать грудь, плеснула на нее несколько пригоршней воды, чтобы смыть пену, и, отложив мыло в сторону, замерла в ожидании. Он открыл один глаз и посмотрел на нее выжидательно.
— Что ты остановилась? Продолжай.
Кэти невольно взглянула вниз, где сквозь воду ясно виднелась нижняя часть его тела. Там колыхалось что-то страшное и разбухшее! Она не сможет этого сделать! Просто не сможет!
— Я… я не могу, — пробормотала она в отчаянии, заметив, что его глаза начинают гневно сужаться.
— Не можешь? — медленно переспросил он, словно взвешивая ее утверждение.
— Не заставляй меня, — прошептала она срывающимся голосом, проклиная нахлынувшую вдруг слабость, которой не смогла воспротивиться.
Хейл долго смотрел на девушку. Ее губы дрожали, прекрасные глаза были полны слез. Внезапно он вспомнил, как однажды скакал на своей любимой лошади, и на их пути повстречался какой-то забор, через который она поначалу упрямо отказывалась перепрыгивать; в конце концов лошадь задела копытом верхнюю доску, свалилась на землю и сломала себе переднюю ногу. В ее глазах стояло такое же выражение немой мольбы, какое сейчас можно было прочесть на лице Кэти.
— Иди в постель, — отрывисто приказал он, сам удивившись j своим словам. Затем он взял мыло и с угрюмым лицом принялся заканчивать мытье.
Кэти послушно легла на койку, свернувшись около стенки. Ее дух был надломлен, и она даже не думала о том, чтобы достать из-1 под матраса канделябр. Что толку? Он без труда сумеет его отнять, j а потом придумает какое-нибудь новое наказание. Слезы, струящие-1 ся по ее щекам, оросили подушку. Прежде ее всегда окружали люди, которые любили ее и заботились о ней. А для этого человека она была просто вещью, которую можно использовать как… как ночной горшок! Почему все это должно было случиться именно с ней? Что она сделала, чтобы заслужить подобную участь?
