Хейл все еще спал, когда спустя полчаса Кэти открыла глаза. К своему ужасу, она обнаружила, что рука Хейла небрежно облапила ее грудь, а волосатая ножища преспокойно переплелась с ее ножками. Ахнув, Кэти предприняла все усилия, чтобы откатиться на край постели. Ее судорожные попытки разбудили капитана.
— Не ерзай! — проворчал он, таращась на девушку припухшими, красноватыми глазами.
Кэти нерешительно подчинилась, с опаской прикинув, что может натворить этот американец, если она проявит строптивость. Хейл снова закрыл глаза. Через несколько минут он встал с койки и устало потянулся, ничуть не стесняясь своей наготы. На этот раз Кэти зажмурила глаза в непритворном ужасе. Она уже видела его со спины, но спереди Хейл выглядел как самое настоящее чудовище.
Грянул гром, и корабль резко опрокинулся вправо. Капитан выругался и торопливо оделся. Его плечи устало ссутулились, глаза от недосыпания налились кровью. Кэти с удивлением почувствовала, что ощущает себя искренне виноватой за то, что прервала его сон. Впрочем, ее добрый порыв был быстро рассеян следующими словами Хейла:
— В следующий раз, когда я лягу с тобой в постель, сними это платье. Если ты такая скромница, скажи Петершэму, пусть он отыщет тебе ночную сорочку в моем сундуке. Черт побери, я не хочу спать в обнимку с подушечкой для булавок! Предупреждаю, если к моему возвращению ты не разденешься, я раздену тебя сам. И, уверяю тебя, я сделаю это с большим удовольствием!
Его глаза плотоядно сверкнули, и Кэти натянула одеяло до подбородка, опасаясь, как бы Хейл не приступил к обязанностям ее горничной немедленно. Хлопнув дверью, он покинул каюту в дурном расположении духа. Кэти, напротив, радостно улыбнулась. Несокрушимый и самоуверенный капитан жаловался на булавки, которые не давали ему спокойно спать. Кэти почувствовала себя героиней-мстительницей.
Несмотря на свое торжество, Кэти не рискнула ослушаться Хейла. Открытый бунт не имел никакого смысла, и Кэти решила вести себя по возможности дипломатично. Она самолично обшарила сундуки, нашла стопку чистых сорочек и надела одну из них. Сорочка оказалась слишком велика — рукава свисали почти до колен, а подол десятидюймовым шлейфом волочился по полу. И все же этот клоунский наряд был гораздо удобней ее рваного и грязного платья. В конце концов Кэти нашла его вполне сносным, предположив, что в самых решительных случаях она сможет дополнительно закутаться в одеяло.
Капитан не возвращался в каюту до поздней ночи, и к этому времени Кэти уже освоилась со своей новой одеждой. Она сидела на койке, обложившись грудой подушек, и мелкими глоточками прихлебывала из чашки чай. Морская болезнь отступила, но когда качка усиливалась, Кэти вновь приходилось несладко. В каюту, пошатываясь от изнеможения, вошел Хейл. Кэти боязливо уставилась на него расширенными глазами и пошевелилась, словно собиралась спрыгнуть с кровати.
