— И что, я теперь спать на этом буду? — Леня растерянно смотрел на простыню.
— Иди обменяй, тоже мне трагедия, — Сашка по-военному аккуратно застелил кровать, разгладив старое шерстяное одеяло.
— Угу, — Леня засунул простыню под мышку и вышел из домика.
— Эх, а у пионеров политработа на высоте была, — Сашка начал с интересом оглядывать висевшие на стене плакаты. Один из них, во всю стену, был покрыт черно-белыми фотографиями членов Политбюро. Строгие старцы, морщинистые щеки которых были отретушированы неизвестным художником и выглядели на фотографиях неестественно гладкими, неподвижным взглядом реяли над никелированными кроватями.
— Пятнадцать, Шестнадцать… — считал Сашка фотографии высокопоставленных стариков. — Двадцать один… Очко! Санек, в карты режешься?
— Чуть-чуть, я вообще-то почти не умею.
— Ничего, мы тебя в преферанс научим играть, не грусти. — После долгих армейских лет, происходящее казалось Сашке курортом.
Я с интересом посмотрел на плакат, висевший около моего изголовья. Он изображал ощетинившуюся оружием скалу. Тут и там из маленьких окошечек этой скалы выглядывали страшного вида пушки, штыки винтовок, кое-где видны были танки, а над скалой, словно мошкара, повисшая летом над лесной тропинкой, реяла стайка самолетов с красными звездами. Внизу было написано: «СССР — неприступная крепость социализма». Надпись была выполнена красным цветом, шрифтом старых выпусков газеты «Правда».
— На перекличку, — в дверях появился аспирант Семечкин, один из заместителей комиссара отряда.
— Ленька где? — исчезнувший приятель с изгаженной простыней еще не появился.
— Не волнуйся ты, — Сашка махнул рукой. — Обменяет простыню и вернется.
— Доложить о личном составе! — Сашку, как человека армейского, назначили старшим по комнате.
— Товарищ комиссар отряда, все в сборе, кроме студента Садовского.
— Это что еще за безобразие?
— Товарищ комиссар отряда, — Сашка вытянулся, словно вот-вот отдаст честь, — простыня у него была испорченная, он в хозяйственную часть обменять пошел.
— Я, кажется, русским языком сказал всего полчаса назад! — комиссар начинал звереть. — Никаких оправданий я не потреплю. Студенту Садовскому строгий выговор, и в институтскую характеристику этот выговор тоже пойдет. Вторая неявка на перекличку, и немедленно будет отчислен!
— Дурак нам попался, мать его, — Сашка расстроенно бормочет. — У меня в армии сержант, и тот лучше был.
— Да вот он с простыней идет, — и вправду, испуганный Леня бежал к нам.
