Пат сел и стал смотреть. Главным сюжетом была перестрелка в Бронксе – как противно было бы отцу оказаться вторым после разборки между копами и чокнутыми латиносами! Но не более противно, чем то, что последовало далее: несколько кадров, изображавших Артура Баннермэнана на национальной конвенции республиканцев в тот год, когда его обошел Ричард Никсон, аэроснимок Кайавы, при котором сообщалось, что Баннермэны – одна из богатейших семей Америки – для тех, кто этого еще не знал, затем моментальный снимок кирпичного дома на Западной 68-й улице, где он умер – как заявила Конни Чанг с многозначительной улыбкой, "в роскошной квартире своей близкой приятельницы, модели Александры Уолден."
Потом появилось несколько глянцевых фотографий мисс Уолден – и она, конечно, подумал Пат, могла потрясти. Черные волосы и светло-серые глаза придавали ее лицу тревожное, почти кошачье выражение, и никак нельзя было придраться к ее полным губам и высоким скулам, но она не обладала расслабленной, холодной грацией знаменитых манекенщиц. Под ее гладкой кожей чувствовались настоящие кости и мускулы. Чтобы стать топ-моделью, ей требовалось сбросить пять-десять фунтов, да и в любом случае топ-моделям экстра класса сейчас по четырнадцать-пятнадцать лет, это тощенькие детишки с надутыми взрослыми личиками. А вот лишние пять-десять фунтов, возможно, дали бы ей шанс сделаться " девушкой месяца", хотя лицо ее для "Плейбоя" было чересчур классическим, подумал он. Последняя фотография изображала ее в купальнике от Камали, в котором она держалась не совсем свободно.
Он услышал шаги за спиной, но его внимание было привлечено к экрану, где телекамеры поймали ее, прокладывающей путь сквозь толпу репортеров – посреди ночи, в резком свете вспышек. Камера нацелилась ей в лицо – выражение его было мрачно-решительное, хотя в больших светлосерых глазах мелькала паника – а может и скорбь – трудно было определить.
– Давно ли вы знали мистера Баннермэна? – заорал репортер, присунувшись к ней в упор.
Она отвернулась и оттолкнула камеру.
– Каков был характер вашей связи? – теперь она была полностью окружена, ее было почти не видно из-за всех микрофонов и диктофонов, направленных ей в лицо.
– Оставьте…меня…одну… – ее голос был твердым, отчетливым, но отнюдь не истерическим. Неожиданно она вывернулась, оттолкнула камеры, сказала: "Прошу прощения" невидимому оператору, а возможно, всему окружающему миру, и исчезла из фокуса, бросившись во тьму.
