Номер Первый самым бесцеремонным образом быстро засунул руку в ее сумку и вытащил…
Да, это был он, тот самый кинжал! Но в каком ужасном виде: весь потемневший, заржавленный, серебряная резьба на рукоятке едва проступала, рубин выпал, а вместо драгоценного камня зияло углубление, набитое грязью.
– Не трогайте чужие вещи! – обидчиво крикнула покрасневшая «марсианка», выдернула кинжал из рук Номера Первого и бросила его на столик.
– Э-э-э… Умоляю вас, простите меня! – заикался Номер Первый. – Э-э-э… Где вы достали? – Его толстый указательный палец судорожно тыкался в необычайный предмет.
– Нашли дня три назад, – отвечала «марсианка». – Я как раз проводила съемку в вашем парке. Рабочий стал забивать колышек – колышек не полез. Почему? Я копнула раза два лопатой, и вдруг стукнуло. Я смотрю – кинжал. Целый вечер я его нашатырем да шкуркой чистила, на оселке точила… Ну, я побегу показывать, куда рейки ставить. А вы, ребята, чур, ничего на столике не трогать! – И она умчалась к своим помощникам.
Э-э-э… – Номер Первый едва мог говорить. Он находился в неописуемом волнении. – Я-. – я… я не знаю, тот ли это кинжал или другой?
– Тот самый, тот самый! – страстно уверяла Люся.
– Трогать запрещено, – вздохнула Магдалина Харитоновна.
– Она сказала: «Ребята, не трогайте», а взрослым, значит, можно, – пояснила Галя.
– Правда, большим можно, – неуверенно закивал головой Номер Первый. Он попытался вытянуть свою слишком короткую шею, рассматривая узоры на рукоятке. – Даже если другой, все равно очень интересный старинный турецкий кинжал. А что, если известного оружейника Махмуда Али из города Дамаска? Это значит – вторая половина семнадцатого века.
– Вот сейчас мы узнаем, он или не он! – крикнул Витя Перец. – Володька, давай фотоаппарат.
– Какая прекрасная идея! – Номер Первый обнял Витю Перца. – Вот что значит смекалка!
– Володька, давай быстрее, она бежит обратно, – предупредил кто-то.
Номер Первый осторожно взял двумя пальцами кинжал за самый кончик лезвия, а Индюшонок наставил «лейку» и щелкнул три раза. Другой рукой Номер Первый обнял Володю:
– Милый мой мальчик, пойдем ко мне ночевать. Мы с тобой будем до полуночи проявлять и печатать, а утром устремимся в музей.
Володя весь просиял. Он так привык слышать насмешки над собой. Эти ласковые слова даже удивили его.
– Вы… вы… вы не отдадите ваш кинжал Любецкому музею? – заикаясь, обратился Номер Первый к подбежавшей «марсианке».
– Вот еще!
– А я бы вам перочинный ножичек преподнес с двенадцатью лезвиями.
