Улыбка Борджа стала шире. Он склонил голову, как бы одобряя учтивость ее речи. А затем перевел взгляд на испуганного Панталеоне.
— А кто это прячется за вашей юбкой? Иди сюда! Быстро!
Панталеоне подчинился. Его обычно загорелое лицо стало бледным, как полотно.
Брови Чезаре Борджа удивленно взлетели вверх.
— О, мессер Панталеоне! Как хорошо, что вы вернулись, и как вовремя. Вскройте-ка эти печати и прочтите бумагу, что хранится за ними.
— Придворные явно заинтересовались происходящим, а потому начали искать место поудобнее, чтобы все видеть и слышать.
— Нет, нет, ваша светлость! — озабоченно воскликнула мадонна Фульвия. — Письмо предназначено только для ваших глаз.
И под его взглядом кровь отхлынула от ее лица, и мадонна Фульвия почувствовала, что еще немного, и она потеряет сознание от ужаса перед этим человеком. Чезаре же улыбнулся и заговорил елейным голосом:
— Сожалею, что должен огорчить вас, мадонна, но мои глаза слезятся от солнца. Так что мне придется занять глаза у Панталеоне, а вам — удовлетвориться тем, что я буду слушать собственными ушами, — и добавил, обращаясь к Панталеоне, уже приказным тоном:
— Ну что же вы, мессер? Мы ждем.
Панталеоне, все еще не в себе от страха, взял футляр, непослушными пальцами сломал одну из печатей. Из-под нее показался кончик шелковой ленты. Панталеоне схватился за него, чтобы вытащить свернутое в трубку письмо, а мгновение спустя, коротко вскрикнув, отдернул руку, словно обо что-то уколовшись. Так оно, собственно, и было. Капелька крови появилась на его большом пальце, другая — на указательном.
***
Мадонна Фульвия искоса глянула на герцога Валентино. Она поняла, что план ее не удался, ибо она оставила без внимания одну немаловажную деталь: Чезаре Борджа жил в мире предательства, окруженный врагами, тайными и явными, а потому избегал любого риска, дабы не пасть жертвой их силы или коварства. Она и представить себе не могла, что герцог доверит кому-либо, хотя бы и Панталеоне, вскрыть футляр с ее письмом.
— Скорее, скорее, — нетерпеливо воскликнул герцог. — Не можем же мы ждать целый день. Читайте письмо!
Панталеоне вновь схватился за шелк, на этот раз избежав шипа, оказавшегося там случайно или преднамеренно (причина появления шипа волновала Панталеоне менее всего, ибо он понимал, что герцог его не пощадит), вытащил письмо, бросил деревянный футляр на землю, дрожащими руками развернул лист, насупившись, читая про себя.
— Сколько мы можем ждать? — оторвал его от этого занятия сердитый окрик герцога.
