Люда живо подбежала к нему и повисла на шее.
— А я, тятя, искала тебя, чтобы попрощаться, — сказала она. — Пора спать.
Отец поцеловал ее в лоб.
— Я думал, ты уже спишь, моя ласточка! — отозвался старик.
— Нет, мы все пряли, батюшка! — отвечала она, гладя отцовскую бороду.
Во время этого разговора за калиткою послышался топот лошади; воевода поднял голову и начал прислушиваться. В ночной тишине слышны были равномерные, быстрые шаги приближавшегося. Люда, прислонив головку к плечу старика, тоже прислушивалась. Стук копыт раздавался уже рядом; наконец кто-то остановился у ворот, соскочил с коня и начал привязывать его к кольцу.
«Дурные вести!» — подумал старик и затем громко прибавил:
— Верно, посол с Подола!..
— А что там, на Подоле? — спросила дочь.
— Сегодня вече у Турьей божницы. Уже с полудня народ сбирается и галдит…
Калитка скрипнула, и на пороге появился красивый молодой человек; его тотчас узнали. Это был Иван Вышата, сын посадника из Вышгорода, друга и товарища молодости воеводы.
В эпоху нашего повествования Иван был тысяцким в Берестове и из любопытства поехал на вече.
Сверху темно-зеленого кафтана, подпоясанного золототканым поясом, был наброшен плащ-корзно, застегнутый у шеи золотой фибулой; на голове серебрилась островерхая соболья шапка.
Подойдя на несколько шагов к воеводе, он снял шапку и низко поклонился старику.
— Бью челом вам, воевода! — сказал он и, повернувшись к Людомире, поклонился ей в пояс. — И тебе, красная девица, — прибавил он.
После этого снова обратился к воеводе:
— А я к вам приехал… Я был на вече у Турьей божницы… Увидев издали огонек в ваших хоромах, я и поспешил.
Вышата говорил отрывисто, с остановками, как бы обдумывая, что сказать. По-видимому, он хотел что-то сообщить воеводе, но ему мешала Людомира.
Старик понял его и, попрощавшись с дочерью, велел ей удалиться.
Оставшись наедине, они уселись подле рундука.
— Ну, что слышно? — спросил старик.
— Печальные вести… — начал Вышата. — Народ галдит и несет чушь на вас и на князя…
— Несет… — повторил воевода задумчиво. — И он прав…
Вышата не ожидал подобного ответа; он ожидал, что воевода станет осуждать людей, собравшихся на вече без разрешения князя, между тем старик принял это известие совсем равнодушно.
Однако видно было, что Вышата приехал к воеводе не ради одного оповещения о том, что делалось на вече; его привлекли сюда ясные глазки и гибкий стан молоденькой Люды, которую он давно знал.
После такого равнодушного ответа Иван призадумался, не зная, что сказать.
