Остановившись на тропинке, Люда начала вслушиваться в торжественную тишину. Вместе с легким дуновением ветерка до ее слуха доносилось какое-то эхо. Девушка подняла голову, прислушалась: не то человеческие голоса, не то отдаленный топот лошадиных копыт смутно мерещились ей… Она напрягла слух и вдруг поняла, что это было ни то, ни другое: шумело мельничное колесо на Крещатике.
Стоя на дороге, она не знала, куда идти; однако, подумав и как бы решившись, пошла налево. Долго шла она в лесной тишине, нарушаемой лишь звуком ее собственных шагов. Но вдруг из-за холма мелькнул золотой крест; она сделала еще несколько шагов и вышла на небольшую поляну — ей открылся вид на Днепр. За широкою темною зеркальною поверхностью реки тянулся громадный луг, называемый Туруханьим островом; далее блестело какое-то другое водное пространство — это был второй рукав Днепра; еще далее, на горизонте, зеленел лес, над которым как бы висел голубой, безбрежный шатер небес.
«Там город… отсюда не далеко», — подумала она и вернулась назад.
Людомира переступила через тропинку, ведшую к монастырю, и остановилась: ей показалось, что перед нею змеится едва заметная тропинка, по которой еще недавно кто-то прошел. Молодая травка была примята, орешник поломан, листья и земля как бы истоптаны копытами лошадей. Люда пошла по этим следам.
Она недолго шла под гору; вдруг перед нею открылась лесная прогалина, посредине стояли два дуба, на которых болтались трупы повешенных. Вершины этих дубов, как и окружавших их деревьев, были покрыты стаями воронов, почуявших добычу. Смелейшие из них сидели на головах повешенных и выклевывали глаза; вороны ссорились и дрались между собою, вспархивали и опять садились; когтями и клювами они рвали одежду на груди несчастных, чтобы скорее добраться до тела…
Люда, испуганная этим зрелищем, увиденным ею впервые в жизни, попятилась назад, и вдруг ей показалось, что она узнает знакомую одежду… Она невольно подалась вперед, желая убедиться, не ошибается ли, но в тот же момент до ее слуха долетел свирепый рев медведя. Она не видела его, но от этого рева, прокатившегося по лесу эхом, она вздрогнула. И все же Люда подошла ближе и среди повешенных узнала своего отца. Тут же она заметила медведя, который, усевшись на ветвях, лапами раскачивал их, так что тела несчастных колыхались. Медведь явился сюда за медом и, насытившись им, уже слезал с дерева, как вдруг увидел девушку и от удивления застыл на месте.
