И тут, к величайшему ужасу этих мужчин и женщин, воспитанных в глубоком почтении к старшим, Бруно осмелился оскорбить отца:
- Я научился этому здесь!
Элуа хотел броситься на сына, но Шивр успел вовремя его удержать.
- Успокойся, коллега... успокойся... а то как бы тебе не натворить бед!
- Отпусти меня, Адольф! Я должен его прикончить! Этого требует моя честь! Он смеет говорить, негодяй, будто здесь...
- Да, именно так! Видя, что мои родители вечно сидят в тюрьме, что вы большую часть жизни проводите за решеткой, я решил избрать другой образ жизни. Потому как, хоть вы и разглагольствуете о свободе, на самом деле любой дворник свободнее вас! А я хочу, чтобы мои дети не стыдились своего отца! И в полицию иду, чтобы бороться с мужчинами и женщинами вроде вас, поскольку именно вы делаете несчастными собственных малышей! С самого рождения они обречены стать преступниками!
Доло пришлось помочь Шивру удерживать Элуа, а тот продолжал бесноваться:
- Отпустите меня, я его сейчас убью!
Фонтан Богач повернулся к Бруно.
- Ты нас оскорбляешь, мальчик... Сейчас я в вашем доме и потому не стану отвечать, но больше не желаю тебя видеть... С этой минуты ты для меня не существуешь.
- А если я замечу, что ты по-прежнему вертишься около моей дочери, будешь иметь дело со мной, легаш недоделанный! - добавила Перрин.
- А я-то думала... ты... меня... любишь... - рыдая, пробормотала Пэмпренетта.
- Как раз из любви к тебе, моя Пэмпренетта, я хочу стать порядочным человеком!
- Попробуй только сказать еще хоть слово этому выродку, Памела, и я собственными руками расшибу тебе голову! - снова вмешалась мадам Адоль.
Друзьям наконец удалось утихомирить Элуа, и он пообещал не трогать сына. Маспи лишь подошел к возмутителю спокойствия.
- Встать!
Бруно выполнил приказ.
- Ты не только обесчестил меня, равно как свою мать, брата, сестер и моих родителей, но еще и оскорбил моих друзей, моих давних испытанных коллег... Неужто у тебя ни к кому и ни к чему не осталось уважения, Бруно? Или ты прогнил до мозга костей? Но раз ты не боишься живых, может, хоть перед мертвыми станет стыдно?
Элуа схватил сына за плечо и в благоговейном молчании всех присутствующих подвел к висевшим на стене фотографиям.
- Вот твой прапрадед, Грасьен Маспи. Он умер на каторге в Тулоне... А вот это - его сын Модест. Он совершил ошибку, прикончив жандарма... слишком горячая кровь... и бедняга окончил дни свои на эшафоте... А это Оноре, мой дед... пятнадцать лет провел в Гвиане*, а его жена Николетта - двенадцать в тюрьме Экс-ан-Прованса... Вот твоя бабушка, мать Селестины, Прюданс Казаве... Она умерла в больнице тюрьмы Шав...
