Однажды призвал к себе Учёного царь и сказал:
— Я хочу начать войну с северянами. Взгляни на звезды и скажи, благоприятствует ли мне небо.
— Звезды, о царь, далеко, а люди близко, — отвечал Учёный. — Прикажи своим глашатаям выехать на базарную площадь и кричать: «Пожар! Горим!»
И поступил царь так, как посоветовал ему Учёный. Жители города беспорядочно заметались по площади, по улицам, по всему городу, схватывая вещи, бросая вещи, давя друг друга, ломая лавки и ворота.
— Ты видишь сам, о царь, — сказал Учёный, — если от одного крика «Пожар!» люди потеряли рассудок, что с ними будет, если начнётся то, что во сто крат страшнее пожара?
И послушался царь совета, и было от этого хорошо и царю и всем людям. Впрочем, всегда, когда можно не воевать, не следует воевать. Но как это объяснить тому, кто верит, что горшок может разбиться только после того, как разобьёт горшок?..
Однажды Учёный собрал своих учеников и сказал:
— Дети мои, я живу счастливой жизнью, потому что счастье состоит в том, что тебя понимают, и в ощущении, пусть даже ошибочном, что тебя любят… Не говорите, мои дорогие, я и так знаю, что вы скажете… Для учёного ещё важно самому увидеть, что сделанное им не бесплодно. В чем-то и это мне удалось. Но время не только приносит знание, оно уносит жизнь. Путь, который ещё недавно я проходил за десять минут, теперь прохожу за двадцать. Чтобы сесть или встать, мне нужна помощь рук. Жизнь учёного продолжается в его учениках, в его науке, и я хочу, пока память моя крепка, а мысли мои — живые ветки, а не засохшие сучья, передать в будущее… нет, нет, Рустем, — сказал он порывистому юноше, собирающемуся что-то сказать, — не своё знание — его я отдаю вам всем и вы умело его применяете и сможете им пользоваться. Я хочу передать главное в науке — умение, искусство создавать новое знание. Но вас много, а я успею передать моё искусство только одному. Только одному, хотя все вы достойны и любимы мною. Кому? Я много думал над этим…
Георгий? Он предан науке, он не щадит усилий в постижении её тайн, он готов снова и снова проверять и перепроверять свои суждения, но сомнения в нем слишком велики, и он не успевает их преодолеть. Если бы жизнь человека длилась сотни лет, я бы выбрал Георгия, но, к сожалению, мы живём всего несколько десятилетий.
Рустем? Он тоже предан науке. Но мысль его слишком часто похожа на воздушный замок, и, увлечённый его красотой, он забывает, что воздушный замок превращается в настоящий дворец, когда построены фундамент и стены опыта и теории. А ему некогда заниматься строительством Дворца науки, он уже строит новые воздушные замки. Из Рустема выйдет поэт. А я могу помочь лишь учёному.
