Зато Тине не было смешно; она сдерживалась лишь огромным усилием воли. Когда Бет не могла уже видеть или слышать их, Тина вырвалась из рук Дирка.
– Мешок с костями? – прошипела она, развернувшись. – Ты…
– Ладно, милая, – оборвал ее Дирк со смешком. – Ты просто худенькая, детка. Только и всего.
Тина, уже собиравшаяся открыть дверцу холодильника, резко выпрямилась.
– Я не худая, – огрызнулась она, вызывающе упершись руками в бока. – Я элегантно стройная.
Его смешок перешел в громкий хохот.
– Называй это как хочешь.
Подойдя к ней, он отвел ее руки от бедер и охватил их своими руками.
– И все же, по мне, ты слишком худая.
Хотя Тина вся напряглась, сопротивляясь ему, он притянул ее к себе.
– Однако это очень возбуждает, – прошептал он уже без улыбки, – мне нравится сжимать твои хрупкие косточки.
Вопреки ее воле, вопреки кипящей в душе злости, вопреки здравому смыслу сердце Тины заколотилось, как сумасшедшее. Чувство самосохранения требовало, чтобы она воспротивилась этой близости, оттолкнула Дирка и высмеяла страсть, горевшую в его глазах. Но жар этой страсти лишал ее сил, и Тина не могла протестовать. Кожа ее пылала от пламени его взгляда; завороженная, она наблюдала, как Дирк медленно склоняется к ее губам.
В его поцелуе было все, о чем помнила Тина, – и многое, многое другое.
Покоряясь сладости его поцелуя, Тина вздохнула, и губы ее раскрылись под нежным напором его языка. Дирк крепко обнял ее и со стоном прижал к груди.
– Тина…
Тина скорее почувствовала, чем услышала, как он пробормотал ее имя, и мгновенно вся кровь в ней вспыхнула огнем. О Боже, как она желала его! И в этом желании было столько райского наслаждения, сколько она когда-либо надеялась изведать, – но гораздо больше адской муки, чем ей когда-либо хотелось испытать.
В глубине души Тина знала, что должна остановить его, и скоро сделает это, но… Сначала она даст себе волю, хотя бы один лишь раз.
Обвив руками его крепкую шею, она так же жадно, как и он, отдалась поцелую, трепеща в унисон содроганиям его тела. Припав к Дирку, она мягко потеснила его настойчивый язык и погрузилась в горящие глубины его рта. Но едва нетерпеливые руки Дирка коснулись ее груди, Тина вырвалась и побежала, ища спасения в своей комнате.
Заперев за собой дверь, она прислонилась к ней, задыхаясь и всхлипывая. Потом медленно и осторожно провела языком по вспухшим от поцелуя губам, все еще мучительно желая его.
– Тина, – тихий голос Дирка из-за двери обдал ее одновременно и холодом, и жаром. – Открой дверь, любовь моя. Нам надо поговорить.
