Через три дня, идя по Большой Набережной, Савинков смотрел на белосиний Монблан. По озеру бежали гоночные лодки с загорелыми выгибающимися телами гребцов. Мальчишка-булочник в фартуке и колпаке, провозя в вагончике булки, поклонился Савинкову, как знакомому. День был горяч, душен. Придя домой, Савинков разделся, в белье лег на диван. Но вместо дум он почувствовал, как качается, плывет в дрёме тело.
Короткий звонок заставил его приподняться. На звонок не ответили ничьи шаги. Мадам Досье ушла в церковь. Савинков, накинув пальто, пошел к двери. Раздался второй звонок. Стоявший видимо решил достояться.
– Кто тут? – спросил Савинков, и, глянув в глазок, увидел темножелтое лицо и вывернутые губы Ивана Николаевича.
– Что это вы как конспиративны, в глазок смотрите,
– гнусавым смешком пророкотал Азеф, идя по коридору.
– Ах, да вы без порток, спали, что ль?
– Посидите, пожалуйста, я сейчас, Иван Николаевич. Стоя у окна, Азеф смотрел на улицу. Бросил взгляд на стол, где лежали исписанные листы. Отойдя, тяжело сел в кресло, опустил голову. Он походил на быка, который может сорваться и пропороть живот.
Когда вошел Савинков, может длилось это час, может секунду: – Азеф смотрел на Савинкова, Савинков на Азефа. «Как из камня», – подумал Савинков.
– Мне говорили, вы хотите работать в боевом деле? – гнусаво произнес Азеф, – правда это?
Темные, беззрачковые глаза и всё выражение лица стали вдруг ленивыми, почти сонными. Азеф был в дорогом сером костюме. Ноги обуты в желтые туфли, галстук зеленоватый.
– Да, вам говорили правду.
– Почему же именно в боевом? – медленно повернул голову Азеф и глаза без зрачков, исподлобья уставились на Савинкова.
– Эта работа мне психологически ближе.
– Пси-хо-ло-гиче-ски? – процедил Азеф. И вдруг внезапно расхохотался высоким, гнусавым хохотом. – А вы знаете, что за эту психологию надо быть готовым к веревочке? – и Азеф чиркнул рукой по короткому горлу.
– Вы не курите? – раскрыл портсигар Савинков. Азеф как бы не заметил портсигара. Встал, раскачивая колоссальное тело на тонких ногах, прошелся по комнате. Савинков заметил, ступни, как и руки, маленькие. Азеф стоял у окна, глядя на улицу. Не поворачиваясь, проговорил гнусавым рокотом:
