Завороженный тем, как Эвелин произносит его имя, Люсьен не сразу обратил внимание на двусмысленность ее замечания. Затем он истолковал его в соответствии со своим возбужденным состоянием и расхохотался.
– Вы удивляете меня, Эвелин. Вы так просто относитесь к этому. А я сомневался, придете ли вы.
Эвелин серьезно посмотрела на него.
– Я дала слово.
– Да, конечно. Но я редко встречал женщин, которым было бы присуще понятие чести.
– Таких женщин много, сэр. – Вздернув бровь, Эвелин отпила еще вина. – Вероятно, вы общались не с теми женщинами.
– Может быть, и так. – Удивленный тем, что он находит беседу с ней столь же возбуждающей, сколь и ее тело, Люсьен поднял свой бокал. – Вы не ответили на мой вопрос. Вы голодны?
– Нет. – Эвелин поставила свой бокал. – Если вы не возражаете, я бы хотела обойтись без всех этих утонченных условностей, какими бы милыми они ни казались, и перейти к делу. Похоже, мое воображение рисует больше ужасов, чем обещает действительность.
Несмотря на давно охватившее его возбуждение, Люсьен колебался.
– Вы уверены? Может быть, ваши страхи несколько поулягутся, если мы спокойно продолжим общение за столом?
Эвелин покачала головой.
– По-моему, лучше перейти к делу. Если вы, конечно, не передумали.
– Я не передумал. – Люсьен поставил свой бокал. Ее прямота возбуждала больше, чем самый изощренный флирт. – Я не хочу обижать вас, Эвелин, и не потерплю сентиментальных слез на моей подушке.
Она прищурилась.
– Я никогда не была сентиментальной.
– Право же, вы удивляете меня все больше и больше. – Люсьен подошел к ней и приподнял ее подбородок, вглядываясь в глаза. – Вы девственница?
Эвелин отстранилась от него.
– Конечно. Иначе что я была бы за леди, по-вашему?
– Однако я знал многих незамужних леди, которые не были девственницами.
– Добродетель женщины – это ее единственный настоящий показатель чести. Иначе зачем бы мне отдавать ее вам в обмен на жизнь моего отца? – Губы Эвелин скривились в горькой усмешке, неожиданной для столь юного лица. – Это все, что у меня есть ценного для такого человека, как вы.
Неожиданно возникшее чувство вины заставило Люсьена нахмуриться, но он тут же постарался забыть о нем. Эвелин была права. Все, что у нее было, – это ее добродетель, и она согласилась преподнести ее ему в обмен на жизнь ее отца.
– Если вы не голодны и не находите нужным беседовать, могу я предложить вам еще вина?
– Нет, спасибо. – Она скрестила руки. – Однако если вы хотите, пожалуйста, не стесняйтесь.
