– Я… мне просто немного жарко от езды. Азалия будет искать меня и волноваться. Знаете, я лучше поеду домой.
Мне не хотелось уезжать от него, но зеленые глаза смотрели на меня с любопытством, и я не хотела, чтобы оно перешло в критическую оценку моей далеко не идеальной фигуры.
– Так, а что же произошло с тем знаменитым южным гостеприимством, о котором я так много слышал? Могу я проводить вас до конюшни, помочь вам расседлать лошадь?
– Нет, правда, не надо. Мой отец не любит, если я принимаю гостей, когда мамы и его нет дома. Он немного старомоден в таких вещах.
Но когда я уже собралась пустить Гэмблера галопом, Ройс взял мои поводья.
– Все правильно, конечно, просто вы мне показались взрослой молодой леди. Может, прокатимся вместе завтра утром? Мне бы хотелось, чтобы вы показали мне здешние места. Ну, и я ведь ваш сосед, в конце концов.
Его улыбка растопила все у меня внутри до самых ботинок, и я только и смогла кивнуть.
– Вы рано встаете? Скажем, в семь тридцать, пока еще не жарко?
Я кивнула. Моя семья не вернется раньше, чем через два дня. Папа никак не сможет узнать, что я нарушила одно из его правил – не встречаться с мужчинами, пока родителей нет дома, и они не могут присутствовать при этих встречах. Кроме того, что плохого в том, чтобы покататься с человеком, который явно чувствует себя одиноким и к тому же считает, что ближайшие соседи не оказали ему должного приема.
Я чувствовала на себе его взгляд, пока ехала к конюшне, и, перед тем как скрыться в ней, повернулась и помахала ему. Тэд Уилкинз, который дрессирует наших лошадей, чистил лошадь Селесты после тренировки. Я дала ему расседлать Гэмблера, чего я обычно никогда не делала.
– Заболели чем-нибудь, Фэйбл? – спросил он, глядя на мои пылающие щеки.
Я покачала головой. Но я-то знала: да, я «чем-нибудь» заболела, но домашние средства Азалии мне не помогут.
У меня начинался тяжелый период любви с первого взгляда.
Любой, кто вырос на юге, скажет вам, что сердце любого дома – это кухня. Сколько я помню, наша всегда была центром бешеной активности по приготовлению всяких вкусностей, включая консервирование, соление, копчение и так далее.
Но в тот вечер на кухне было холодно и не было видно никаких признаков хоть какого-нибудь ужина. Все, что я сумела найти, – это чайник теплого кофе на плите. Я налила себе чашку, положила сахар и сливок и чуть не подпрыгнула, услышав из-за спины голос Азалии:
– Давай, давай, подзаправься этой сладкой бурдой. И добавь еще остатки того пирога, которым ты набиваешь себе живот с тех пор, как уехали родители.
