«Интеллигент» в ответ на слова Соловья молча и безразлично кивнул, он привык, что к нему так относятся — как к балласту. До первого боя. А в эту группу он попал всего за полчаса до отхода, никто из троих его еще и не знал толком. Да, в общем, и Роман их не знал, но уже холодил его спину страх перед ними. Романа Евгеньевича Колодяжного, интеллигента в четвертом поколении, бывшего субординатора одной из городских клиник, колотило мелкой дрожью написанное на лице у каждого из тройки желание убивать. И отношение к этому, как к простой работе. Не смог он привыкнуть к этому, к непонятному безразличию по отношению к человеческой жизни. Бывший хирург приемного, смыслом работы которого являлось спасение людей от смерти — никак не мог он предположить, что когда-нибудь и сам будет вынужден убивать. Иногда с ненавистью, иногда — безразлично… Безразлично… гасить Вселенные. Нет, уж лучше ненавидеть, всаживая штык в грудь врага! Хотя… Это же до чего надо дойти, чтобы с остервенением рубить человека заточенным железом, грызть зубами, вгонять в него пулю за пулей, с одной целью — отнять жизнь, убить! Жизнь, тяжко выношенную и в муках рожденную, в любви и заботе за много лет воспитанную. Просто потому, что разной крови, разного цвета кожи и разных убеждений… Не подумайте чего, но нескольких человек он мог бы убить прямо сейчас (если бы это хоть что-то изменило), пусть даже ценой собственной жизни! Тех, кто затеял все это… всю эту гнусность!
Медленно и больно всплыли из памяти Романа пылающие развалины его больницы, в которую попала «высокоточная» бомба. Развалины, под которыми так и остались его мать и отец, тоже хирурги. Остались почти все его друзья-врачи, сотни раненых и больных. Там осталась вся его прошлая жизнь. Вспомнил себя, окровавленного, бредущего по качающейся улице неизвестно куда… В пустоту. Ненависть так толком и не оформилась — так, редкие вспышки. Но навсегда исчез смысл жизни, и вера в справедливость оттуда, сверху.
Доктор Колодяжный не узнал, что вся группа отбомбившихся «Стратофортрессов» так и не вернулось на базу. Как он страстно и пожелал, когда с ненавистью представлял себе отваливающиеся плоскости у горящих, беспомощно растопыренных бомбовозов.
Натовское командование, после инцидента, всем гамузом чуть «кондратий» не хватил — по разведданным, у русских в этом районе не найдено никаких средств ПВО. Об этом клялся трехзвездный генерал, добавляя, что и истребителей противника на ходу давно нет. Но самолеты, шедшие на базу, исчезли сразу, будто камень канул на дно трясины. Ни одного слова по радио, лишь разбросанные в радиусе двадцати километров обломки на земле. Такой шок будет не последним для натовцев на «легкой» войне.
