— Это… это едва ли прилично, не так ли, сеньор? — спросила девушка с некоторым испугом.
— Я уверен, что в этом не будет ничего дурного, — сказал он. Он прошел через комнату и сел на угол кушетки, открыто восхищаясь красотой Лолиты. Дворецкий остановился поблизости.
— Иди-ка в свою кухню, молодец! — приказал капитан Рамон.
— Нет, позвольте ему остаться, — попросила Лолита. — Отец приказал так, и он подвергнется наказанию, если уйдет.
— Точно так же, если и останется. Уходи!
Слуга вышел. Капитан Рамон снова повернулся к девушке и улыбнулся ей. Он воображал, что женщинам нравится, когда человек проявляет свое господство над другими.
— Вы прекраснее, чем всегда, сеньорита! — сказал он заискивающим голосом. — Я очень рад, что нашел вас в одиночестве, потому что хочу кое-что сказать вам.
— Что это может быть, сеньор?
— Вчера вечером, в гациенде вашего отца, я просил разрешения заслужить ваше расположение. Ваша красота воспламенила мое сердце, сеньорита, и я бы хотел, чтобы вы стали моей женой. Ваш отец согласился, но сказал, что дон Диего также получил такое разрешение, выходит вопрос должен быть решен между доном Диего и мной.
— Следовало ли вам говорить об этом мне, сеньор? — спросила она.
— Конечно, дон Диего Вега для вас неподходящая пара, — продолжал он. — Разве у него есть мужество или ум? Разве он не является посмешищем вследствие своей расслабленности?
— Вы говорите о нем плохо в его собственном доме, — произнесла сеньорита, и ее глаза сверкнули.
— Я говорю правду, сеньорита. Мне хотелось бы заслужить ваше расположение. Разве вы не можете, смотреть на меня более благосклонно? Неужели вы не можете подать мне надежду, что я сумею завоевать ваше сердце и руку.
— Капитан Рамон, это недостойно, — сказала она. — Это непорядочно, и вы знаете это. Прошу вас оставить меня.
— Я жду вашего ответа, сеньорита.
Ее оскорбленная гордость запротестовала. Почему за нею не ухаживают, как за другими сеньоритами, как принято. Почему этот человек так дерзок? Почему он пренебрегает приличиями?
— Вы должны оставить меня, — твердо сказала она. — Все это очень скверно, и вы знаете об этом. Неужели вы хотите сделать мое имя притчею, капитан Рамон? Предположите, что кто-нибудь войдет и застанет нас вот так — одних…
— Никто не войдет, сеньорита. Разве вы не можете дать мне ответа?
— Нет! — закричала она, встав с кушетки, — Как это нехорошо, что вы об этом спрашиваете. Мой отец, уверяю вас, узнает о вашем посещении.
