Он подхватил ее под мышки и притянул к себе. Когда она оказалась рядом с ним, то почувствовала, как участилось дыхание Франсуа, и непроизвольным движением обняла руками его шею. Франсуа прошептал, задыхаясь:
— Послушайте, Крис...
— Что, Франсуа?
В то же самое время она опустила веки, чтобы он не видел ее мертвые глаза. Она стояла вплотную к нему, прижавшись грудью к его груди.
— Вы меня волнуете, — выдохнул он.
— Я давно знаю это. Но вы никогда не осмеливались мне об этом сказать. Почему? По тому что я хозяйка или потому что я не такая, как другие?
Он не ответил. Она продолжала, почти крича:
— Скажите мне это, Франсуа! Почему? По тому что за слепой не ухаживают?
— Замолчите, пожалуйста.
— Франсуа, поцелуйте меня! Я тоже этого хочу!
Он крепко обнял ее. Их жадные губы соединились. Так как он увлекал ее в сторону дивана, она отстранилась.
— Не здесь... Иди сюда.
И, взяв мужчину за руку, слепая безошибочно повела его в свою комнату.
* * *
Вероника нашла Франсуа в кабинете-библиотеке. С сосредоточенным видом он изучал какие-то бумаги. Бросив на него взгляд инквизитора, она промолвила:
— Ну как?
— Что «как»?
— Расскажи, как все прошло с Кристиной?
Улыбка слетела с лица Франсуа Суплэ. Он чересчур нервно закрыл папку, которую держал в руках, медленно прикурил сигарету с белым табаком.
— Если я правильно понимаю, мадемуазель опять подслушивала под дверью.
Вероника не отреагировала на его иронию, только пожала плечами.
— Вы так шумели, что даже глухой от рождения все услышал бы. Ей все-таки удалось тебя соблазнить!
По ее щекам текли слезы, она и не думала их вытирать. Желая утешить Веронику, Франсуа хотел было взять ее за руку, но она резко отстранилась.
— Не дотрагивайся до меня. Никогда больше не дотрагивайся до меня.
— Вероника, если это может тебя утешить, у меня ничего не получилось.
— Еще бы! И у нее тоже, я в этом уверена! Но она разыграла комедию удовольствия достаточно громко, чтобы я это слышала, чтобы я знала, что ей удалось отнять тебя у меня...
Взволнованный, он вздохнул.
— Послушай, Вероника, меня не стоит слишком осуждать. Первый шаг сделала она. Я — мужчина, а ты должна знать, что любой мужчина с трудом устоит перед искушением, если только он не особенно закомплексован. Что касается меня, я тебя уверяю, это... маленькое приключение совершенно не меняет моих чувств по отношению к тебе. Она резко рассмеялась.
— Действительно, совершенно! Мсье очень добр! Может быть, мне теперь следует попросить у тебя прощения?
