— Да, это как раз то, пани Ласак, — говорит доктор Бакула. — А откуда оно у вас?
— Всегда там было. На этой иконе, что висела в комнате для прислуги. Наверное, было там очень давно. Икона уже висела, когда я сюда пришла. Я даже рассердилась, когда ее здесь увидела, и подумала себе: откуда наша польская Ченстоховская божья матерь в этом вонючем немецком доме? Небось украли у нас, как и много чего еще…
Бакула берет в руки икону. Осторожно, кончиками пальцев пытается стереть вековой налет с изображения. Но оно не становится ни светлее, ни отчетливее. Он поворачивает образ лицом к нам. Черный лик смотрит прямо на нас, а доктор Бакула внимательно вглядывается в обратную сторону полотна. Подходит к окну. Его губы беззвучно шевелятся. Он кладет икону на стол, ликом вниз, берет руку пани Ласак, медленно склоняет свою красивую голову и целует руку старой женщины. На потемневшем полотне обратной стороны образа мы можем ясно прочесть крупную надпись:
СЫНОЧКУ МАТЕУШУ ДОБРОГО ПУТИ В ПОЛЬШУ
Мать, Малгожата Бакула. Колбач. Ноябрь 1919
Долго стоит полная тишина, которую наконец решается нарушить Куницки:
— Вот и кончилась ваша история, пан доктор Бакула. Жаль мне, чертовски жаль, что более тесный контакт с современностью начинается у вас с суда.
Мы выходим из комнаты, а они четверо остаются сидеть за огромным столом, на котором шесть приборов и старая икона, которая появилась слишком поздно, но была здесь всегда.
This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
24.12.2008
