— Панна Фрич, вы мне покажете, куда ему попала ваша пуля?
— Гражданин капитан! — В голосе врача звучит угроза.
— Помолчите минутку, доктор, так лучше будет. Панна Фрич, прошу!
Я широко распахиваю дверь. Стол, на котором лежит обнаженный труп Арнима фон Кольбатца, ярко освещен.
— Прошу, панна Фрич. — Я подталкиваю девушку к дверям.
Труда Фрич послушно идет. Кажется, она вдруг впала в каталептическое состояние. Я не хочу пускать ее дальше порога ни на шаг. Но она идет смело, переступает порог, потом сразу останавливается. В лице — ни кровинки, и лишь ритмично вздрагивающие ноздри свидетельствуют о том, что она в сознании.
— Панна Фрич, вы хотели сказать, что Арнима фон Кольбатца убил доктор Бакула?
Легкое движение красивых губ, еле слышный шепот:
— Нет. Это я.
Доктор Куницки едва успевает подхватить девушку на руки, бросает в мою сторону грубое ругательство н выносит ее из комнаты.
Я вытираю лоб. У меня уже нет сил подойти к креслу у камина. Опираюсь о закрытую дверь. И стою в этой позе до тех пор, пока комнату не заливает свет автомобильных фар, ворвавшийся в окно.
Еще одна ложь? Еще одна?
Приехал незнакомый ефрейтор с физиономией простого деревенского парня. Докладывает так, словно отдает рапорт на ежегодном торжестве в честь дня милиции. Щелкает каблуками, правая рука вытянута к барашковой шапке. Он ужасно чопорный и официальный, видно, боится невзначай усмехнуться.
— …рейтор милиции… Голчевиц… согласно распоряжению… Будут звонить из Франкфурта какому-то Колбацкому!..
— Что-о-о? — Я срываюсь с места, а ефрейтор снова окаменел в полной неподвижности. Замечаю, что шинель у него в грязи, из шапки выдран клок меха. — Повторите еще раз.
Повторяет. Пан поручик из Варшавы приказал, что, если будут спрашивать по телефону кого-нибудь из замка, немедленно уведомить. Поэтому он и докладывает, что в три сорок пять позвонят из Франкфурта. Он обязан сообщить об этом шефу следственной группы.
— Я шеф группы.
Ефрейтор кладет руку на автомат.
— Кого вызывают к телефону?
— Какого-то Колбацкого. Я не понимаю по-немецки.
— Хорошо. Останьтесь пока здесь. Отдохните.
Ефрейтор снимает автомат и принимает положение «вольно». Ну и муштра! А за обшарпанное обмундирование ему бы надо влепить суток трое гауптвахты.
Сейчас без двух минут три. До Голчевиц ехать минут двадцать. Хотя, возможно, чуть больше. Снег перестал идти, дорога подмерзла и вылизана ветром. Будет скользко.
Кто может звонить из Франкфурта Арниму фон Кольбатцу? Жена? Жены имеют обыкновение звонить и за несколько тысяч километров, и даже в четыре часа ночи… Плата за телефонные переговоры в ФРГ очень высокая. Арним фон Кольбатц был холостяком, как свидетельствуют его документы. Значит, должен звонить некто, у кого имеется к нему очень важное и очень срочное дело. Не знает, видимо, что Арнима фон Кольбатца уже нет в живых. Хотя возможно, и другое: кто-либо неведомый мне уже сообщил во Франкфурт о его смерти. Нет, решаю, наконец, в любом случае мне нельзя выдавать себя за Арнима фон Кольбатца. Разговаривать должен тот, кого человек из Франкфурта может знать.
