Мы двинулись, утопая по колено в снегу. Еще на склоне мы почуяли запах дыма. Вот и вигвамы, целых три. Их замело снегом, и только вверху, там где были отверстия для дыма, снег подтаивал.
Чутко прислушиваясь, мы переходили от одного вигвама к другому. Вдруг послышался голос Мэй, следом — резкие голоса индейцев. В вигваме шел спор. Этан приподнял полог и быстро вошел, я — следом.
Посредине горел небольшой костер, после морозного воздуха внутри показалось душно и угарно. Тут же были дети и Мэй. Пока, слава Богу, они были невредимы, только сильно напуганы.
Индейцев было пятеро. Один, молодой, просто заходился от ярости.
Остальные оказались постарше, а тот, к которому обращался парень, был совсем стар. Но взор у него был ясен, и, как мне показалось, в глазах сверкали грозные огоньки, как будто ему не нравилось то, что выкрикивал молодой жеребец.
Как только мы вошли, разговор оборвался. Молодой индеец схватился за томагавк. И тут же я навел на него дуло своего шестизарядного револьвера.
Я был удивлен не меньше, чем индеец, ибо у меня и в мыслях не было вытаскивать пушку. Я выдернул ее не рассуждая. Каким бы храбрецом ни оказался молодой индеец, он прекрасно понял, что означает мой жест, и отбросил томагавк, словно кусок раскаленного железа.
Этан заговорил со стариком на языке шошонов. Старик ответил, а Этан потихоньку переводил его слова для меня.
— Этот молодой козел положил глаз на Мэй, он хочет оставить ее у себя, а малышей убить, но старику это не нравится. Он говорит, что шошоны — друзья белому человеку. И тут есть кое-что еще. Похоже, этот парень вырос из коротких штанишек, а старик хочет поставить его на место.
Я не спускал глаз с юного воина. Похоже, он был в ярости, словно дикий кот в ловушке, и просто лез в драку.
— Этан, скажи им, что мы друзья. Пусть возвращаются, когда растает снег, мы будем с ними торговать. Пусть привозят меха, шкуры — все, что могут. И поблагодари, что выручили детей из беды. Скажи, что весной у нас будут для них подарки.
Сэкетт заговорил, но не успел старик ему ответить, как молодой взорвался в крике. Он яростно размахивал руками, будто призывал на помощь население соседних вигвамов.
— Нужно хватать детей и бежать, — шепнул я Этану. — Здесь пахнет неприятностями.
Этан даже не повернул головы.
— Мэй, встань, бери детей за руки и — к нам!
Молодой индеец вновь заорал, но я заехал ему кулаком в живот. Он согнулся от боли, а я добавил: врезал ему в скулу рукояткой револьвера.
