— Это точно, Фриц?
— Ей Богу!
Он начертил пальцем крест на своей груди.
— Почему же ты сразу не сказал?
— Он запретил мне.
— Стенли запретил тебе?
— Да-а... — он старательно кивнул головой, — он дал мне доллар и велел поклясться, что я никому ни слова не промолвлю.
— А он не говорил, почему?
— А это и не нужно, все знают, что он боится матери. Она очень не любит, когда берут ее инструменты.
— А не говорил, зачем ему инструменты?
— Сказал, что идет искать наконечники для стрел.
— Наконечники для стрел? И ты ему поверил?
— Поверил. Мы часто тут выкапываем индейские наконечники...
— И потом он на машине поехал наверх?
— Да-а...
— С девушкой и малышом?
— Да-а...
— А девушка ничего не говорила?
— Тогда нет...
— Что значит «тогда нет»? Она говорила в другой раз?
— Не-е... Она вообще не говорила...
Но его глаза снова ушли в сторону. Он смотрел на полосы света, пересекавшие комнату, они тянулись к нему, как напоминание о нормальном мире.
— Когда ты видел ее во второй раз, Фриц?
На минуту он застыл в молчании. Казалось, что его глаза — единственные живые существа в комнате. На пороге, за спиной Килси, появилась миссис Сноу.
— Это беззаконие, — сказала она мне. — Вы нарушаете его права. Ничто из того, что он говорит, не может быть использовано против него. В конце концов он невменяем, я могу доказать это свидетельствами врачей!
— Значит, вы думаете, что он сделал что-то плохое? — спросил я.
— А он ничего не сделал?
— Об этом я ничего не знаю. Я прошу вас выйти и дать мне спокойно поговорить с вашим сыном. Он — важный свидетель.
Она посмотрела на сына грустно и с сомнением, но когда он ответил ей взглядом, ушла в кухню. Вскоре я услыхал, как она наливает в чайник воду, а потом звук зажигаемого газа.
— Значит, девушка вернулась, Фриц?
Он кивнул.
— Когда?
— Около полудня, может чуть позже. Я как раз завтракал.
— И что же она сказала?
— Что Ронни голоден. Я дал ему половину бутерброда с фисташковым маслом. Вторую половину дал ей.
— Она ничего не говорила о Стенли?
— Не-ет... Я ее не спрашивал... Но она была испугана.
— Она тебе это сказала?
— Это не нужно говорить. Я сам знаю. И малыш был испуган. Я видел.
— А что же было дальше?
— Ничего. Она вернулась в город.
— Пешком?
— Да-а...
Но его глаза снова убежали от моего взгляда.
— А не взяла ли она случайно твою машину?
Его голова опустилась еще ниже. С минуту он сидел неподвижно, словно йог, всматривающийся в свои внутренности.
— Ну ладно, взяла. Они уехали на моей машине.
