В три скачка он оказался перед большим настенным зеркалом. Если бы он увидел отполированный череп с пустыми глазницами и дырой вместо носа это было бы совсем не так ужасно, как то лицо, которое смотрело на него со стены. Оно было разделено пополам. Одна сторона была теплой, живой. Другая половина – голый череп, скалящий зубы.
Это невозможно, это было совершенно невозможно!
Дейк отчаянно искал и не находил ни одного логического ответа. Если срезать у человека пол-лица, то он немедленно истечет кровью. В зеркале у себя за спиной он увидел отражение Патриции, которая по-прежнему стояла на коленях, не отрывая рук от лица, рядом с лежащей неподвижно служанкой – маленькой девушкой, которая так гордилась тем, что научилась произносить звук "эль", что изменила свое имя на Молли.
Его сознание окровавленными пальцами, из последних сил, цеплялось за последний уступ: пропасть безумия все сильнее притягивала к себе. Легче было разомкнуть пальцы и начать бесконечное падение в пропасть, откуда нет возврата. Еще легче было закричать, захихикать и окончательно уничтожить двух перепуганных насмерть женщин.
Дейк медленно подошел и встал за спиной Патриции, глядя на ее прекрасные блестящие волосы.
Голос Дейка был сдавленным и хриплым:
– Ты будешь рассказывать кому-нибудь об этом?
– Нет. Нет!
– Как ты думаешь, сколько людей видели… нечто подобное, и никогда не решались рассказывать об этом, Патриция?
– Что ты этим хочешь сказать?
– Нам все это только снится? Происходит ли этот кошмар на самом деле? Может быть, ты Патриция из моего сна?
– Это ты… мне снишься, Дейк. В моем кошмаре.
– Что же нам делать, чтобы проснуться?
– Ты знаешь… что мы не спим. Кто… или что ты?
– Чудовище? Демон? Я Дейк. И я не понимаю, что происходит также, как и ты. Посмотри на меня.
– Нет.
Дейк взял ее блестящие волосы в кулак и резко повернул ее голову к себе.
– Посмотри на меня!
Она застонала, но продолжала держать глаза крепко сжатыми. Свободной рукой, Дейк, не обращая внимание на ее отчаянное сопротивление, заставил Патрицию открыть глаза. Не дыша, широко открытыми глазами, она молча смотрела на него. Потом она закричала. Крик Патриции резко ударил по его напряженным нервам. Это был последний крик ужаса существа, полностью охваченного паникой. Она подпрыгнула и отскочила в сторону, продолжая неотрывно смотреть на него и кричать, останавливаясь только затем, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. Потом она замолчала. И, в наступившей странной тишине, вдруг начала смеяться, шатаясь и извиваясь от приступов хохота, потом бросилась бежать, продолжая хохотать, к двери, наткнулась на нее, с трудом открыла и выскочила на улицу, в ночь, споткнулась и упала, облитая светом из открытой двери, а ее ноги продолжали спазматически двигаться, а смех звучал так, как будто ее горло постепенно наполнялось кровью…
