Отъезжая со стоянки и увозя с собой безжизненное тело в синем, Лэрри от радости готов был закукарекать, как молодой петушок. Если хорошенько подумать, ассоциация с петухом была не случайной. Как правило, петушка ждет топор у двери курятника. Дьявольщина, топор ждет и его самого, но палачу придется здорово попотеть, прежде чем удастся переломить его шею.
Он вел машину в направлении Голливуда по широкому бульвару, освещенному неоновыми лампами в форме звезд — символов очарования ночи, мимо освещенных витрин магазинов, хорошо устроенный и сверкающий мир которых он в свое время разобьет вдребезги. Он не совсем понимал, какое отношение ко всему этому имеет человек, храпящий на сиденье рядом с ним, но ему казалось, что прихватить его с собой — очень неплохая идея. Находясь рядом с ним, Лэрри будет знать, что делает этот парень, и чем внимательнее он будет следить за развитием ситуации вокруг Тейлора, тем лучше сможет влиять на ход дела.
А еще более важным было то, что по своему капризу он мог поступать совершенно иначе, чем хотела Паула Вест. Она велела ему держаться подальше от лейтенанта и заплатит за то, что он пообещает выполнить ее указание. Она не учла, что он, Лэрри Майлс, не подчиняется ничьим приказам. Он будет цепляться за Тейлора, как за брата, до тех пор, пока на него будут давить, чтобы он поступил иначе. По существу, он лучше брата, он добрый самаритянин. Оставшееся до дома время он потратил на размышления о том, что такое добрый самаритянин, и о том, безопасно ли облегчить немного кошелек Тейлора — взять из него, скажем, половину того, что там лежит. Но решил все-таки, что этого делать не стоит. Тот военно-морской старшина в «Золотом закате», видно, тот еще жук, и память у него, наверное, неплохая. Лэрри подумал, что денежные дела с Тейлором лучше вести в открытую и содрать с него сколько можно по договоренности. Он полагал, что так и должен поступить добрый самаритянин, что бы, черт возьми, ни значило это понятие.
Он заехал прямо в гараж и заглушил мотор. Тейлор все еще спал, неловко запрокинув голову на спинку сиденья. Лэрри осветил фонариком его лицо. На виске, куда пришелся удар старшины, показался синяк, в остальном все было в порядке. Лейтенант храпел так, как будто спал дома, в своей кровати. Лэрри испытывал радостное чувство власти над Тейлором: вот он, совершенно беспомощный и ни о чем не подозревающий, находится в его темном гараже. Даже во сне его лицо выглядело так, что казалось небезопасным шутить шуточки с этим человеком. Это было волевое, сильное лицо, и сам Тейлор был волевым, сильным парнем. Известные боксерские приемы, свалившие старшину, были проведены так же четко, как у профессионалов, которых когда-то Лэрри наблюдал во время собственных выступлений на ринге. Но в данный момент парень был безвреден, как ребенок. Лэрри пошлепал его несколько раз по щекам для пробы, и гадал, откроет ли он глаза и сядет ли нормально.
