Волк ничего не замечал и продолжал бежать по следу сородича. След был совсем свежий, он понял это по невыцветшей желтой отметине на снегу, но какой-то странный. «Так не охотятся. Она или совсем неопытна или чего-то боится. Кого может бояться Волк на своей Территории? Наверно, меня. Не бойся меня, – посылал он Ей импульсы вдогонку. – Мы одной Стаи. Мы будем одной Стаей».
Он настиг ее ближе к вечеру, когда солнце коснулось вершин елей. Она, легко узнаваемая, как фея из снов, и прекрасная, как единственная возлюбленная, натужными прыжками передвигалась по лесной просеке, глубоко проваливаясь в свежий наст. «Не спеши, подожди меня, я буду торить тебе путь, чтобы ты не ранила свои лапы». Волк из последних сил рванулся вперед, лишь краем глаза отмечая странные, цвета крови, лоскуты, кувыркающиеся в воздухе вдоль просеки. В его голове столкнулись первобытный Закон и смутные предостережения Матери и опали под напором голоса крови.
Лоскуты, разлетясь в стороны, оборвались посреди небольшой поляны, на которую вылетели волки. Волчица, не обращая внимания на преследователя, не похожего ни на одного из обитателей ее Территории, замедлила шаг, настороженно осматривая поляну. Слишком многое выдавало присутствие двуногих и она напряглась в ожидании какой-нибудь ловушки. Кроме специально заметенных продольных широких полос, двойными нитями прошивших поляну, она отметила только странные слегка изогнутые палки, изредка торчавшие из снега и лишь очень отдаленно напоминавшие обломанные ветки орешника. Неожиданно откуда-то сбоку испуганно выпорхнула синичка и вдруг, сложив крылья, зависла в воздухе, вертя во все стороны головой и возмущенно ругаясь. И тут Волчица увидела, что синичка сидит на гигантской паутине, перегородившей поляну. Она замедлила бег, окинула взглядом лоскуты цвета крови, полукруглой стеной охватывавшие поляну, втянула дувший со стороны преследователя ветер, пронизанный острым запахом предвкушения близкой победы, и поняла, что у нее остался единственный путь к свободе – прорвать паутину. Уже подбегая к ней, она заметила, что паутина притянута к насту белыми небольшими сучками, припорошенными снегом, и что в одном месте паутина сорвалась и слегка выгнулась под напором ветра. Волчица бросилась к этому месту, быстро подкопала снег, боясь даже прикоснуться к этой неведомой пугающей паутине, и, проскользнув в подкоп, помчалась к маячившему невдалеке лесу, к свободе.
Волк, видевший неуверенные метания волчицы на поляне, отнес это на счет робости и неуверенности перед первой встречей с сородичем и даже порадовался, что это позволило ему сильно сократить расстояние. И когда до волчицы оставалось несколько хороших прыжков, он вдруг налетел на невидимую стену, его нос и передние лапы застряли в каких-то маленьких дуплах, он отпрыгнул назад, пытаясь освободиться, но это ему не удалось и чем больше он прыгал, крутил головой, а позже, сваленный непонятной силой на снег, бил лапами и лязгал зубами, тем все стесненней становились его движения, и вскоре он, недоумевающий и пораженный, замер. Лишь глаза его провожали столь близкую подругу на ее пути к свободе и одиночеству.
