— Разумеется, Оливер законнорожденный ребенок, — подтвердил отец Пол. — Прошу вас осторожнее выбирать выражения, ведь мы говорим о леди Джослин, а не о какой-нибудь крестьянке.
— Когда она вышла замуж за моего брата?
— В 1344 году от Рождества Христова. В конце осени. Я не ошибся, леди Джослин?
Крепко, до боли стиснув зубы, женщина кивнула в знак согласия.
— Да, земля была усыпана листьями, и надвигалась буря. Я хорошо помню тот день.
— Сохранилась ли запись об их браке?
— Само собой разумеется. Ни брак, ни крещение ребенка в Розмуре не остаются незаписанными. Собственной рукой я сделал эту запись в церковной книге.
— Имена жениха и невесты оглашались перед церемонией?
Священник покачал головой.
— Нет. Мне предъявили специальное разрешение, позволяющее избежать огласки.
Никто не мог прочесть мысли Лайма, однако выражение его лица не предвещало ничего хорошего ни для Джослин, ни для Оливера. Его глаза сузились от ярости, ноздри начали гневно раздуваться.
— Я хочу видеть разрешение и запись в церковной книге.
— Я не солгал, сэр Лайм, — попытался возразить священник. — И я не настолько стар, чтобы чего-то не помнить.
— И все же я должен их увидеть.
Казалось, что слуга Господа собирается продолжить спор, однако он тяжело вздохнул и неохотно согласился.
— Они находятся в церкви. Если вы настаиваете, я покажу их вам.
Лайм повернулся к Иво.
— Вы идете со мной?
Отец Иво быстро встал.
— Меня удивляет, Уильям, что ты спрашиваешь об этом.
Услышав, что священник назвал племянника другим именем, Джослин на мгновение растерялась. Но затем она вспомнила, как Мейнард однажды сказал ей о том, что его брат отказывается пользоваться английской формой своего ирландского имени. Уильям?!
Женщина про себя повторила его английское имя. Нет, оно звучало непривычно и, казалось, совсем не подходило человеку, которого она боялась и которого за прошедшие несколько часов возненавидела. Лайм Фок никогда не станет Уильямом! Подняв глаза, Джослин невольно съежилась, поймав на себе его взгляд. Он, несомненно, заметил ее удивление и… то, что она попыталась мысленно назвать его именем, которым он пренебрегал.
— Леди Джослин, — сказал брат Мейнарда, — я прошу вас оставаться в доме до нашего возвращения.
Его слова прозвучали скорее как требование, а не как просьба. Более того, его слова были приказом для людей Лайма Фока, которые, несомненно, проследят, чтобы она никуда не выходила.
— А если я откажусь? — дерзко спросила женщина, несмотря на предупреждение отца Иво.
