– Боже сохрани! – засмеялся Ханнес.
– Стало быть, любовница?
– Это было бы еще хуже, потому что в таком случае муж схватился бы за пистолет.
– Но в таком случае... почему он... доверяет вам свою жену?
– А что тут такого?
Кензи почувствовала, что краснеет. Она опустила взгляд, рассматривая бокал, и, пытаясь придать голосу светское равнодушие, резко сменила предмет разговора.
– А что это за имя – Ханнес?
– Скандинавское, – обольстительно улыбнулся он. – Я родился в Поркалле. Этот городок называют финской Ривьерой, он находится к западу от Хельсинки.
– Ни за что не поверила бы, что вы из Финляндии! – воскликнула Кензи.
– Почему же?
– Никакого акцента. Вы говорите по-английски, как я.
– Мой отец – профессиональный дипломат. Я мотался с ним по всему свету, учился в английских пансионатах и американских школах при посольствах... да и в десятке других стран побывал.
Кензи не отрываясь смотрела на него; ощущение у нее было такое, словно вокруг наступила полная тишина, да и стены зала куда-то исчезли, и остались только они двое.
– Знаете, вы у меня первый знакомый с таким именем – Ханнес, – негромко проговорила Кензи. – Да и Гансов, если на то пошло, тоже раньше не было...
И вновь они неотрывно смотрели друг на друга, и его взгляд оказался таким магнетическим, что у Кензи перехватило дыхание, и она поняла окончательно и бесповоротно, что пропала. Сопротивляться не имело смысла; это означало бы просто подкидывать хворост в пламя охватившего ее желания, что она с особенной остротой почувствовала, когда Ханнес взял ее за руку и порывисто притянул к себе, словно собираясь поцеловать. Тут же сообразив, что он просто освобождает дорогу официанту, она испытала огромное разочарование.
Похоже, Ханнес это понял и, вместо того чтобы ее отпустить, прижал к себе еще теснее, изогнув губы в легкой усмешке.
Во рту у Кензи внезапно пересохло, огонь внутри взметнулся с новой силой. Между ней и Ханнесом пробежала какая-то искра.
О Господи, какая же властная энергия от него исходит! И как восхитителен этот безмолвный язык страсти!
Так зачем же, спрашивала она себя, пытаться его заглушить?
И в то же время голос разума остерегающе напоминал, что события развиваются слишком стремительно и лучше не торопиться.
Кензи неловко высвободилась из объятий Ханнеса и, пробормотав, что ей надо освежиться, отошла в сторону на ватных ногах. Затем круто повернулась и врезалась в плотную толпу гостей.
Слишком поздно она заметила движущуюся встречным курсом и с такой же скоростью фигуру в красно-бело-черном. На мгновение время остановилось и тут же вновь рванулось вперед. Две юные женщины столкнулись на полном ходу и, разлетевшись в разные стороны, выронили бокалы. На пол брызнуло стекло, на платья – струи шампанского.
