И вот в один прекрасный день, просматривая, как обычно, колонку объявлений о работе в воскресном выпуске «Таймс», Кензи напала на то, что ей нужно. Владельцу галереи, специализирующейся на полотнах старых мастеров, требовался квалифицированный помощник.
Не теряя ни минуты, Кензи послала по указанному адресу свое резюме.
Через две недели она нашла на автоответчике послание от некоего мистера Пикеля Вагсби. Ее приглашали, если удобно, на собеседование на следующий день, в одиннадцать утра.
Кензи пришла по указанному адресу за десять минут до назначенного времени. Узкий фасад здания на Лексингтон-авеню скорее обескураживал. Железные ворота, давно проржавевшие решетки на закопченных окнах – и никакой таблички или вывески о том, что внутри располагается картинная галерея.
Правда, звонок на двери был.
Им-то Кензи и воспользовалась.
Тут же щелкнул замок, и дверь приоткрылась ровно настолько, насколько позволяла короткая цепочка.
– Чем могу служить? – прозвучал низкий мужской голос, сопровождаемый подозрительным взглядом.
– Меня зовут Маккензи Тернер. Мне назначена встреча с мистером Вагсби.
Мужчина откинул цепочку и слегка, так что Кензи едва протиснулась, приоткрыл дверь и тут же ее захлопнул.
– Мистер Вагсби – это я.
Кензи коротко, но сильно пожала ему руку и окинула оценивающим взглядом.
Хозяин очень походил на мистера Пиквика – круглолицый, полный господин неопределенного возраста. У него была розовая кожа, блестящие голубые глаза за маленькими стеклами очков и баки, внизу совершенно белые, как шкурка горностая. Не хватало только панталон, гетр и короткого жилета, а на месте шейного платка болтался криво повязанный галстук. Пузырящиеся на коленях старые брюки, траченный молью свитер и стоптанные шлепанцы выглядели странно рядом с диккенсовскими золотыми часами на брелке.
Закончив осмотр, Кензи перевела взгляд на картины.
Им не было числа.
Штабелями в рост человека они теснились у стен.
Занимали, развешанные в веселом беспорядке, все стены до самого потолка.
И даже пронзительный свет от голых, без абажура, ламп не мог скрыть их удивительного очарования и внутренней энергии.
– О Господи! – завороженно прошептала Кензи. – Рубенс! Помпео Батони... Ганс Мемлинг... Гирландайо... Дюрер... Маттиас Грюнвальд...
Она потрясенно пожирала глазами эти сокровища – от немецкой готики до итальянского Возрождения, от голландцев VII века до французов XVIII. Да за любое из этих полотен хранители Лувра, «Метрополитена», музея Гетти жизни не пожалеют – ни своей, ни чужой.
