Оставив место у окна, Цимисхий вернулся к Склиру. Император был заметно возбужден. Его щеки побагровели, голос гремел на всю комнату, заглушая даже звуки шевелившегося за окном моря.
— Когда ты, Барда, железной рукой наведешь должный порядок в самой Империи, я лично поведу войска против князя Святослава. Тогда не со слов моих послов, а на собственной шкуре русы узнают, что Новый Рим не прощает унижений, почувствуют, как сурова его месть и тяжела карающая десница…
Отвыкшую за последнее время от тяжести доспехов спину ломило, от нагревшегося на солнце металла тело покрылось едким потом. Поднятая копытами лошадей пыль висела в воздухе непроницаемым облаком, прилипая к влажной коже и вызывая нестерпимый зуд. Пыль скрипела на зубах, лезла в глаза, покрывала толстым рыхлым слоем сафьяновые сапоги, не позволяя видеть их красный цвет, признак императорской власти.
Однако, несмотря на все неудобства, Цимисхий уже который день не оставлял седла, следуя впереди рядов закованных в броню «бессмертных» — его личной гвардии. Едва став императором, Иоанн отобрал из византийского войска несколько тысяч молодых отважных солдат и младших командиров, в чьей преданности себе не сомневался. Они были облачены в блестящую броню, посажены на лучших скакунов и, получив название «бессмертные», стали опорой Цимисхия в армии. Сам прожженный политикан, пришедший к власти путем заговора, Иоанн прекрасно знал, где может назревать самая реальная угроза его правлению, и стремился пресечь ее в зародыше.
Сейчас, остановив коня, император пристально всматривался в видневшиеся среди гор дефиле.
Это были Железные ворота, или Клиссуры, как называли их византийцы, естественный проход в Балканских горах, открывавший дорогу в Болгарию. К ним только что подошли императорские войска, выступившие в марте против князя Святослава и союзных с ним болгар. Вдоволь насмотревшись на горы и мрачные ущелья между ними, Цимисхий повернулся к пышной свите придворных и полководцев, застывших в шаге за его спиной. Чуть в стороне от них виднелись два конных болгарина: богато одетый боярин и священник в скромном повседневном одеянии. Это были болгарский вельможа Самуил, переметнувшийся на сторону Византии, и его личный пастырь. Они встретили Иоанна сегодня утром, при подходе имперских войск к Клиссурам.
— Болгарин, ты пытаешься уверить меня, что воины киевского князя не охраняют ущелья? — спросил Цимисхий, пытливо глядя на боярина Самуила.
