Глаза Джулиана блуждали по этой необычной женщине. Удивительно, но ему нравилось это добродушное подшучивание, даже осуждение его мужского превосходства. Он никогда не говорил ни с одной женщиной, на такие темы.
Большинство побоялось бы повторять; подобные мысли, поскольку церковь сочла бы их ересью. Женщины созданы, чтобы служить, ублажать мужчин в постели и рожать наследников. Церковники даже спорили, наделены ли женщины душой. Считалось, что мужчины могут найти равных только среди мужчин. Женщины ослабляют их, склоняют к искушению.
И тем не менее он получал удовольствие от этой живой словесной игры с его дурочкой. Очарованный ее лицом, на котором отражалась каждая ее мысль, он жаждал большего. Ее острый ум лишь усиливал желание.
– Значит, они позволяют дочерям кланов работать языком? – Тон Джулиана был провокационным.
– Да, позволяли, и будут позволять! – отрезала Тамлин.
– Может, они еще и не бьют своих женщин? – Его брови взметнулись вверх.
– Никто никогда не поднял на меня руку. А муж если бы и ударил меня, то всего раз, потому что однажды ночью проснулся бы с sgian dubh в сердце.
– Черный нож для черного сердца? – Джулиан поднял кубок в насмешливом приветствии. – Не такая ли судьба постигла мужа леди Ровены?
Она поджала губы.
– Барды далеко разносят разные сказки.
– Сказки помогают скоротать длинные вечера. Говорят, зимние вечера бесконечны на этой языческой земле, поэтому развлечения просто необходимы.
– Языческой? О да – здесь древние боги все время тихо нашептывают что-то из теней и тумана.
От ее кошачьего, взгляда у Джулиана по спине бежали мурашки. Но он проигнорировал эту реакцию.
– Эти трусы бросают своих детей в их темный час… Никакое сверхъестественное существо, будь то тощая старая ведьма или темная фея, никакое божественное вмешательство не изменит наши судьбы, моя дурочка.
– Ни даже ваш христианский истинный единый Бог?
Шеллон выдохнул, вдруг почувствовав невероятную усталость.
– Тем более, он. Он должен быть богом войны, если вообще хочет взять на себя такую роль.
Не видят ли ее кошачьи глаза его глубочайшую усталость, изнуренность не только плоти, но и разума? Это реальность, а не легенды. Интересно ли это ей? Ведь он ее враг. И это заставляет его чувствовать себя очень старым, очень усталым…
– Должен ли я и дальше называть тебя дурочкой? – обратился он к Тамлин. – Раз уж мы поделились столькими мыслями, не назовешь ли ты мне свое имя?
– Какое тебе до этого дело, лорд Шеллон? Ведь я – часть Гленроа, которой ты стремишься овладеть!
