— Мне его не хватает уже сейчас, — призналась Энджелин. — Может, мне стоит вскрыть письмо?
— Каждая из вас вольна принять решение, — сказал Рейберн. — Итак, если вопросов больше нет, то я, с вашего позволения, закончил.
— Ну да, вроде все, — проворчала Синтия, вставая. — Пошли завтракать.
Синтия думала, что день будет спокойным и тихим, но все вышло по-другому. Мэтью Маккензи любили и уважали все — и богатые, и бедные, — и те, кто не сумел прийти на похороны, вереницей тянулись к Раунд-Хаусу, чтобы выразить соболезнования. К полудню доставили больше дюжины телеграмм.
Поэтому сестры, договорившись одновременно открыть шкатулки, смогли собраться в гостиной только к обеду.
— Ты старшая. Бет, — произнесла Энджи, — поэтому открывай первая.
Бет взвесила сверток в руке.
— Очень тяжелая. Как по-вашему, что там такое?
— Будем надеяться, что там лежит золотой кирпич, — пошутила Синтия. — А вот мой сверток, наоборот, совсем легкий. Думаю, там перья.
— Не стоит сейчас шутить, Тия, — оборвала ее Энджи. — Ты же знаешь, что папа не сделал бы этого.
— Да, но у него было чувство юмора, Тыквочка. Энджелин оставалась серьезной.
— Мне кажется, что папины подарки — особенные. Давай же, Бет, не тяни!
— Хорошо.
Энджи и Синтия, замерев, смотрели, как старшая сестра развязывает шнурок и разворачивает обертку. Но, приподняв крышку, она быстро захлопнула ее.
— Пожалуй, лучше подождать до обеда, — поддразнила она сестер.
— Ну, Бет! — застонала Энджи.
— Скорее, Бет, а то я сама открою, — предупредила Синтия.
Захихикав, Бет подняла крышку шкатулки и вынула из нее маленький паровозик. Ее глаза сияли от радости.
— Да это же миниатюрная копия Бетси — первого папиного паровоза!
— Не понимаю только, отчего он не отдал тебе другую копию — побольше той, которая хранится у него на столе, — пожала плечами Синтия.
— Все так, как я говорила, — заявила Энджи. — Папа приказал сделать эту игрушку, потому что хотел передать тебе послание.
— Думаю, ты права, Энджи. Если бы он отдал мне другую копию Бетси, я бы не стала искать в этом скрытый смысл. Папа говорит мне что-то, и, кажется, я понимаю его. Он хочет, чтобы я продолжила начатое им дело.
— Ты не можешь знать это точно, — заявила Синтия. — Господи, Бет, я понимаю, сколько сил ты вложила в железную дорогу! Ни я, ни Энджи даже осознать это-то не можем. Но давай рассуждать логически: это дело бесперспективное. Зачем бросать деньги на ветер? Для того чтобы закончить дорогу, понадобится год, если не два. К тому времени мы разоримся.
