— Марта ушла вниз, но она скоро вернется. Якобы должна проведать тетушку, но я подозреваю, дело не в тетушке, а в дружке. Впрочем, она милая девочка, превосходно тут управляется, сам увидишь. Еще будет кухарка, а садовники придут только через неделю. Так что тебя никто не побеспокоит.
— Дай-то Бог.
— Никто, кроме меня, — поправилась она. — Я буду тебя навещать. И помни, завтра ждем тебя к ужину. Мы вон там, за теми соснами, на живописной гряде. Отсюда — меньше полумили. Если знаешь азбуку Морзе, можешь сигналить нам вечерами из окна спальни на втором этаже. Правда, здорово? Ну, пока.
— Изабелла, ты так добра…
— Ерунда. Кто еще позаботится о старом нытике и зануде?
Она меня обняла, и я, к ужасу своему, прослезился. Изабелла тоже. Она вытерла глаза и сказала, что у меня все будет хорошо. Разумеется, она ошибалась.
Мартой звали зефирное создание лет четырнадцати на вид. Наверное, ей были все восемнадцать. Лучась оптимизмом, она вежливо поздоровалась. Я ничего особенного не почувствовал. Я часто завидую молодым, но больше не желаю себе ни юности, ни жизненных сил, ни здоровья. Сказать по правде, я их никогда не желал.
— И правда, дружок, — сказала Изабелла, когда девушка ушла. — Господи! Ты помнишь, как это свежо бывает в таком возрасте? Все эти тисканья и поцелуи в укромных уголках…
В отличие от нее, меня не грели подобные воспоминания, но я улыбнулся.
— А тем более — тут, — продолжала она. — Под нежным солнышком, среди цветочков и медовых ароматов. Это же Аркадия, рай на земле. Все-таки хорошо, что я не одна, рядом — старина Алек. Он совсем как мальчишка — то и дело преподносит сюрпризы.
— Можно спросить? — сказал я. — Как называется вон то цветущее дерево?
Ни о чем я не хотел ее спрашивать, и дерево заметил лишь секунду назад. Просто испугался, что она вздумала со мною флиртовать. Слишком долго я воздерживался от секса, подавлял в себе желания, чтобы чувствовать себя в такой ситуации уютно.
Изабелла, обожавшая свои пожитки, легко поддалась на трюк и повела меня рассматривать дерево. Оно стояло в белой керамической кадке, штамб и крона четко прорисовывались на золотистом фоне. От растения шел мягкий аромат, и я, подойдя ближе, понял: это им заполнена вся веранда.
— Ах да, запах, — сказала Изабелла. — К вечеру он окрепнет, а ночью заглушит почти все. А ну-ка, что тут у нас? — Она раздвинула темные глянцевитые листья и взяла изящный ярко-белый бутон. — После заката раскроется, — пообещала. — Господи, как же оно называется?
