«Только до тех пор, пока эта тень от низко свисающих веток оливы не доползет вон до той трещины в камнях сруба», — сказал я самому себе. Ей оставалось еще продвинуться на ширину ладони…
На этот раз я не услышал шагов в высокой траве под оливковыми деревьями, но поперек сруба упала тень, фантастически длинная в лучах клонящегося к западу солнца, и когда я поднял глаза, Бедуир стоял в длине копья от меня, и его силуэт выделялся темным пятном на фоне заката.
— Как дела с покупкой лошадей? — спросил он без всякого другого приветствия.
— Неплохо, — ответил я. — Я уже выбрал всех жеребцов и всех племенных кобыл, кроме одной. Теперь у нас все готово к тому, чтобы свернуть лагерь, а завтра я куплю первую же подходящую лошадь, какую смогу, и, если нам повезет, то к полудню мы уже будем держать путь на север.
Он подошел и опустился на землю у моих ног, прислонившись головой к теплому камню колодезного сруба.
— Ярмарка будет идти еще три дня. Почему же ты спешишь, милорд Артос?
— Дорога на север долгая, и в конце ее нас ждет переправа через море. Даже при хорошей погоде нам понадобится давать лошадям отдых — по меньшей мере, один день из четырех. И в лучшем случае мы достигнем побережья за месяц до начала осенних штормов.
Он кивнул.
— У тебя будет какой-нибудь транспорт?
— Если Кадору из Думнонии все удалось — два торговых судна со снятой палубой, чтобы можно было загрузить лошадей в трюмы.
— И сколько лошадей ты собираешься перевозить за один раз?
— По две на каждое из этих корыт. Брать больше значило бы самому напрашиваться на неприятности.
— Так. Я вижу, ты мудро поступаешь, не задерживаясь среди винных лавок Нарбо Мартиуса.
— Ты снимаешь камень с моей души, — с серьезным видом объявил я, и он рассмеялся, а потом резким движением повернулся, чтобы взглянуть на меня снизу вверх.
— Ворон все еще выставлен на продажу.
— Я уже купил всех жеребцов.
— Продай одного из них. Или, может, купишь еще одного жеребца вместо последней кобылы?
— Да, в хладнокровной дерзости тебе не откажешь.
— Ты ведь хочешь, чтобы он был твоим, правда?
Я заколебался, но потом, в первый раз, открыто признался в этом самому себе.
— Да, хочу, но не настолько, чтобы заплатить за него — как, я уверен, мне придется — жизнью человека или другой лошади.
Какое-то мгновение он молчал, потом сказал до странного ровным тоном:
— Тогда я попрошу тебя о другом. Возьми с собой меня, милорд Медведь.
— В качестве кого? — спросил я — без удивления, потому что словно уже знал, что должно произойти.
