Мы все поднялись. Стояла напряженная тишина. У меня болело в висках. Глаза слезились, их застилал туман, я потерял из виду фигуры воинов.
И тут… тут кто-то закричал. Не знаю, никто не знает, чей это был крик – Совы, или Танто, или Непемуса. Или, наконец, кого-нибудь из мальчиков – неожиданный и страшный, он прозвучал, как крик раненой птицы. А случилось вот что.
Внезапно на самом перевале поднялась белая тучка. Сначала это было маленькое облачко, не больше ладони, но и такое оно сразу закрыло три маленькие фигурки, а потом начало расти, опускаясь вниз. В воздухе задрожал глухой отзвук, как далекое эхо бури.
Сколько это продолжалось? Мгновение или вечность? Белая тучка лавины двигалась в долину, расплывалась по склону, как река смерти.
Первым бросился к горе Танто. А Непемус схватил меня за руку и крикнул прямо в лицо:
– Пусть бегут сюда воины с копьями! Все воины из лагеря пусть бегут сюда!..
Поиски продолжались всю ночь и весь следующий день. На рассвете третьего дня нашли Маленького Филина. У него была сломана рука и немного сдавлена грудь. Ни Овасеса, ни Желтого Мокасина нам не удалось отыскать в завалах смешанного с камнями снега. Злые духи гор не пожелали отдать свои жертвы.
В полдень, когда искавшие, к счастью, спустились вниз, чтобы отдохнуть, злые духи обрушили новую лавину.
Вечером отец приказал прекратить поиски. В воздухе пронеслось дыхание теплого ветра – на заснеженных склонах гор он мог стать грозным, как сама смерть. Скала Орлов висела над нами, будто кулак Духа тьмы.
В молчании возвращались мы в лагерь. И рядом с нами шагала Песня Смерти.
Дети мои, бедные мои дети,
Слушайте слова мудрости,
Слушайте слова предостережения
Из уст Властелина, создавшего вас,
Из уст Великого Духа – Маниту.
Объедините тотемы и знаки родов,
Объедините племена и роды,
Выступите против белых,
Как река Тавансента.
После возвращения Танто взял меня в свою палатку. Над долиной неслась Песня Смерти. Я был настолько измучен, что немедленно заснул тяжелым сном без сновидений.
Однако я недолго отдыхал. Танто разбудил меня, дергая за руку. Вероятно, была поздняя ночь, потому что затихла даже траурная песня. Но в палаткее пылал небольшой костер, а брат и Тинглит были одеты, как среди бела дня.
Я с трудом пришел в себя. Иногда из сна возвращаешься, как из долгой дороги, как из другой жизни. И сейчас мне казалось, что я был где-то далеко-далеко, в чужом, но спокойном мире. Меня разбудил только чудесный запах жареного мяса, жирного медвежьего окорока. Я вскочил на ноги и одновременно неуверенно посмотрел на Танто. Что означал этот ночной пир? Ведь отец строго приказал до самого конца, пока можно будет терпеть, сберегать еду.
