Элизабет поспешила на кухню, где миссис Эшли вытирала остатки пролитого после кормления малыша молока. Смущение Элизабет не укрылось от Веры.
— Что случилось, Элизабет?
— Ничего, мэм, — ответила девушка неуверенно и фальшиво.
Она посмотрела на хозяйку. Выражение лица миссис Эшли показалось Элизабет виноватым, и она, сама того не желая, хихикнула.
— Нам надо спешить, Элизабет, наши гостьи нас ждут, — сказала Вера и направилась в гостиную.
Элизабет, поджав губы, последовала за ней. Дамы сидели вокруг разноцветного полотнища, которое стелилось от одного подола к другому, и продолжали шитье. Но их позы и взгляды, которыми они встретили входящую миссис Эшли, показались Элизабет неестественными и смущенными.
— Доброе утро, — сказала Вера. — Простите, что мне пришлось задержаться, и вы начали без меня. Но, думаю, печенье, которое мы с Элизабет для вас приготовили, этого стоило.
В ответ на свое приветствие Вера получила несколько натянутых и неискренних улыбок. Только Констанция Винтер казалась совершенно невозмутимой и приветствовала ее широкой улыбкой. Вера заняла свое место рядом с мисс Мадди Оуэне. Элизабет села рядом с хозяйкой, не решаясь поднять глаз.
Тягостное предчувствие охватило Веру. Она занялась шитьем, не произнеся больше ни слова. Всякий раз, когда возникала необходимость достать катушку или поднять с пола лоскуток ткани, миссис Эшли старалась еще раз взглянуть на своих гостей. Большинство присутствовавших дам принялись за шитье. Беседа постепенно оживилась, и только две женщины — молодая миссис Винтер и почти незнакомая Вере, только что вступившая в их кружок особа, откровенно разглядывали ее.
Вера очень любила шить. Эта работа всегда ее успокаивала и давала возможность собраться с мыслями. Ей было даже не важно, какого рода швейную работу выполнять. Она могла чинить белье или принимать участие в изготовлении торжественного полотнища. И то и другое приносило ей одинаковое удовлетворение.
Последняя работа их швейного кружка была несомненно очень важной: дамы собирались украсить полотнищем Дом собраний в день памяти жертв «Бостонского избиения», к которому было приурочено открытие ассамблеи. Ожидали выступления самого Джозефа Уоррена, и Вера собиралась быть, как всегда, в гуще событий.
Вера немного успокоилась и теперь была готова сделать сообщение особой важности, которое подготовила для членов своего кружка. Она выпрямила спину, откашлялась и нашла глазами самого благодарного своего слушателя — Рэйчел Ривер, которая, прижав ребенка к груди и укутав его шалью, смотрела на Веру с интересом и пониманием.
