Покорители студеных морей | страница 17

— Вы Эйлард Шоневальд?.. — Иоганн Фусс не верил своим ушам.

Имя Эйларда Шоневальда было хорошо известно любец-кому купцу. Людей сжигали на кострах и пытали в мрачных монастырских застенках по одному слову этого человека.

— Да! — надменно ответил Шоневальд. — И я не допущу, клянусь вам мощами святого Доминика, чтобы запрет святейшего папы остался только на бумаге.

— Пощадите! — Купец рухнул на колени.

— Встаньте, Фусс! — Шоневальд не повысил голоса, но что-то в его тоне заставило купца повиноваться.

Иоганн Фусс поднялся и снова сел на ящик.

— А теперь отвечайте: вам известен русский купец Амосов?

Купец замешкался с ответом. Трясущейся рукой он поправил воротник.

Только сейчас Фусс заметил на коленях у Шоневальта большого черного кота. Допрашивая купца, инквизитор ласково гладил животное своей худой рукой с длинными пальцами. Его белая, выхоленая рука почему-то казалась купцу лапой большой хищной птицы; пальцы то сжимались, то разжимались, и у Фусса замирало сердце каждый раз, как они касались шеи дремавшего животного.

Как заколдованный, он не мог отвести глаз от этой руки.

— Не пытайтесь отрицать, вы только усугубите свою вину, — поспешил Шоневальд. — Нам известно, что именно Амосову младшему вы продали оружие и изрядное количество золота и серебра. Недаром вы три года учились русскому языку в семье Амосовых. Больше того, и после вы часто посещали дом этого купца. Попирая наши законы, вы бражничали у купца Смолкова, вашего давнишнего друга.

— Нет… Да, я ходил.

— Вы говорили Олегу Амосову, — безжалостно обличал инквизитор, — что забудете нашу истинную веру и примете русскую, если он выдаст за вас свою дочь. К чести Амосова надо сказать, он отказал вам.

Рука Шоневальда остановилась на шее животного, тонкие пальцы сжались. Купец вздрогнул.

— Пощадите! — со стоном вырвалось у него.

— Вы утверждали в разговорах со многими лицами, — неумолимо продолжал инквизитор, — что святые отцы церкви не имеют права владеть каким-либо имуществом, ссылаясь на Иисуса Христа и апостолов, которые якобы не имели никакого имущества.

Это было самое страшное обвинение.

— Это неправда! — крикнул в отчаянии купец. — Я не говорил этого! — Он закрыл лицо руками и затрясся в рыданиях.

— Молчать! — грозно прикрикнул Шоневальд. Глаза его сверкнули. Он поднялся, отшвырнул кота, кубарем слетевшего с колен. — Не притворяйтесь! Вы прекрасно понимаете, что костер для вас — самая легкая смерть… Так ли я говорю, братья? — обратился Шоневальд к монахам.